Наклонившись к коллегам и расширив глаза, Кира прошептала:
– Не знаю, как кажется вам, но я думаю, что тут все с нами связано. Я имею в виду, с партией. Вот смотрите. К нам приходит Орефьева, и убивают ее невестку. Потом Назиру, тоже нашего человека. Взрывают машину Торопова. Приходит Самохин – и его пытаются убить. И Макар Евграфович был соседом убитой Николь. Как вам это?
– А что, Самохина тоже пытались убить? Он-то тут причем? Старый человек, – Аллочка всплеснула руками.
– Так, девушки, давайте разбираться, – около Глашиного стола, словно ниоткуда, появилась Татьяна Митрофановна Сологубова.
Аллочка дернулась от неожиданности, Глафира пискнула, и только Кира сохранила спокойствие.
– Нам нужно все привести в систему. Доставайте бумагу, – сказала не терпящим возражения тоном Сологубова.
Глафира сразу подчинилась, на столе появились листок и карандаш. И вдруг ей стало так спокойно! Так бывало, когда перед ней вырисовывалась проблема, которая сначала казалась неразрешимой. А потом появлялась мама и начинала анализировать, рассуждать, аргументировать. И, в конце концов, от препятствия не оставалось камня на камне.
– Так, господа хорошие, двигайтесь ближе. Будем думать. Давайте искать связь между случившимся. Слева записываем убийства, а справа будем писать всех людей, которые хоть как-то связаны с ними. Сологубова нарисовала кружочки, в которых написала: «Смерть Николь» и «Смерть Назиры».
– Нужно еще написать про покушение на Макара Евграфовича, – напомнила Кораблева.
– Что значит покушение? Кира, ты можешь объяснить? А то у нас разовьется паранойя. Во всем будем видеть теорию заговора, – качнув головой сказала Сологубова.
– Я к нему прихожу, а он дверь не открывает. Слава богу, что у меня есть свой ключ. Захожу, а он лежит на кровати еле живой. И упаковка таблеток на тумбочке, – сбивчиво пояснила Кораблева.
Она как будто снова увидела эту картину: редкие седые волосы старика, тонкая белая кожа в пигментных пятнах. И снова от жалости сжалось сердце.
– Понимаете, у Макара Евграфовича сильно трясутся руки. То ли возрастное, то ли это болезнь Паркинсона, неважно, но он сам не может достать таблетки из блистера. И просит или соседей, или меня их повыдавливать и переложить в пузырек, который потом затыкает ваткой.
Кораблева выложила на стол флакончик и блистер.
– Вот смотрите. На тумбочке лежала эта блестящая пластинка с несколькими выдавленными таблетками.
– И что? – не поняла Аллочка.
– А то, что никакой пачки у него просто быть не могло. Только пузырек с ваткой! Мы таблетки выжимали все до одной, а пустую пластину выбрасывали. Спрашивается, откуда это на тумбочке? – и Кира потрясла блистером.
– То есть, кто-то сымитировал, будто Самохин или передозировал, или выпил не то, в случае, если в блистере не те таблетки, которые он обычно принимал? – предположила Татьяна Митрофановна.
– Вот именно. А вот этот пузырек, нормальный, откуда он сам может вытрясти пилюли, был у него в кармане пиджака. Я заезжала к Самохину домой и забрала и склянку и пачку. И потом Кацы…
– Это те лилипуты, что приходили и ругались, что ты хочешь квартиру старика захапать? – вспомнила Глафира.
Она оживилась, от былого уныния не осталось и следа.
– Квартиру захапать!.. А сами мне кричали, что Самохин на них написал завещание. И уже чуть ли не вселились к нему. Представляете? Это при живом-то человеке!
– Я не вижу никакой связи между Самохиным и нашим делом. При чем здесь старик и убийства? – удивилась Сологубова.
– Как при чем? Сначала Орефьева к нам за помощью обратилась. И после этого убили ее невестку. И Макар Евграфович к нам приходил, просил помочь. Так ему таблетки подменили. А во-вторых, его квартира под квартирой Николь! – выкрикнула Кира.
– Вот это номер. Я не знала, – присвистнула Татьяна Митрофановна. И она пририсовала третий кружок, в котором написала «Покушение на Самохина».
– На первый взгляд, ничего не ясно, – Сологубова полюбовалась на свой рисунок. – Никто кроме Кацев не мог пробраться к старику и устроить подмену лекарства. Но какое отношение они имеют ко всей заварушке вокруг «Народной власти»? Лично мне кажется, что их интересует только квартира.
Сологубова задумчиво потерла лоб. Ладонь у нее была узкая, красивая, с аккуратным маникюром. И только кожа была грубой, шершавой.
– Тогда, может, Макар Евграфович стал свидетелем смерти Николь? – спросила Глаша. – Может, что-то видел или слышал? Давайте нарисуем стрелки. От Николь к Самохину. Ну, или наоборот.
Сологубова кивнула головой и сделала несколько уверенных штрихов.
Кира подумала, что ей идет быть хирургом, решительным, ответственным, профессиональным. Она так и видела ее в зеленом хирургическом костюме, щеточкой моющей руки перед операцией, в шапочке, надвинутой на лоб, и в маске, закрывающей пол-лица.
– Не забудьте написать про взрыв машины Торопова, – напомнила Аллочка.
– А это при чем? – спросила в раздражении Сологубова.
– Не знаю. Давайте запишем все, что произошло. А потом будем думать, – попыталась настоять на своем Кучинская.
– Давайте тогда запишем и мои звонки. Ну, то есть, мне все время кто-то звонит и дышит в трубку, сказала Кира.
– Дурдом! – закатила глаза Глаша.
– Вот именно! – поддержала ее Сологубова. – Давайте тогда и взрывы зафиксируем. Представляете? Наша служба безопасности носом землю роет и ничего нарыть не может. А мы – бац! – и выяснили.
После бурной дискуссии круг подозрительных происшествий все-таки было решено сузить.
Итак, первой в списке была Николь.
Рядом с ее именем записали: «Зоя Павловна и Владимир Орефьевы». А что, они же члены семьи, а значит, и подозреваемые номер один.
– Вообще, мне кажется, – с деланным равнодушием сказала Аллочка, – что муж Ники вовсе ни при чем. У него есть алиби. Он был в командировке. Полиция все проверила. И потом, Николь жила отдельно, у нее была куча любовников. Может, это кто-то из них убил.
– Ой, а ты-то откуда это знаешь? – пыхнула Глаша. – И про алиби, и про любовников.
Алла растерялась. Вот как ляпнет не подумав! И как теперь объяснять, что она делала у Орефьевых?
– Я просто Зою Павловну встретила. Сегодня. Она мне и сказала.
Кучинская ожидала вопросов, типа, с чего бы старуха стала с ней откровенничать, но никто ничего не спросил.
– Да, жалко, что у него алиби. А то ведь говорится «ищи, кому выгодно». А у мужа мотив железобетонный, она же постоянно ему изменяла. Его как перекрыло, он в состоянии аффекта ее и прикончил. А насчет алиби… Мы в курсе, как преступники их себе состряпывают, – со знанием дела сказала Кира.
