Накануне она встретилась с Михаилом Клепиковым, другом Артема. Алле он всегда нравился: веселый, гостеприимный, не ханжа. Они с Селивановым постоянно зависали у Мишки в гостях. Выпивали, анекдоты рассказывали, танцевали, пели. Алле казалось, что Михаил относится к ней с симпатией.
И поэтому, когда она узнала, что Мишка точно так же принимает у себя Артема с Никой, была оскорблена до глубины души. Она даже плакала по этому поводу, а потом удалила его контакт из телефона, решив для себя, что Клепиков предатель. Они не общались все эти годы и даже случайно не встречались. Интересно, помнит ли он Аллочку или забыл о ее существовании?
Но она обещала девчонкам из «Искры» разузнать как можно больше про Артема? Обещала. Поэтому вчера она собралась с духом и отправилась к Михаилу.
Алла поднялась на второй этаж и остановилась у двери с номером «четыре». Коричневый дерматин кое-где потрескался, струна, соединяющая набитые на ней сапожные гвозди в ромбы, лопнула, и ее концы загнули, видимо, чтобы не пораниться.
Аллочку накрыла лавина воспоминаний. Вот они с Артемом корчат рожи Мишке, смотрящему на них через глазок и шутливо отказавшемуся открыть дверь…
– Взрослых нету дома, а мама сказала чужим дяденькам с тетеньками дверь не открывать. Они придут и заставят меня водку пить. А еще и курить научат, – придуриваясь, хныкал Мишка, приложив губы к дверному косяку.
– Да, да, научат, – соглашался Селиванов. – И как с тетеньками целоваться, покажут.
Они хохотали и вваливались к Клепикову в квартиру, продолжая дурачиться.
Алла судорожно вздохнула.
Нужно было немедленно выкинуть эти воспоминания из головы и восстановить душевное равновесие. Она прикрыла глаза и представила Артема, точно так же веселящегося под дверью с Никой, а может и не только с ней.
И Кучинская решительно нажала на звонок.
– Ой, мама дорогая, Алка?! Ну, проходи-проходи. Сколько зим, сколько лет! – Михаил крепко ее обнял и потащил за собой вглубь квартиры.
Он очень изменился: поправился, обрюзг, полысел, и кажется, даже стал ниже ростом. Но это был тот самый Мишка, балагур и весельчак.
В дверях показалась невысокая кряжистая женщина в обтягивающем спортивном костюме. На голове у нее была торчащая во все стороны и старившая ее, химическая завивка. Она держала руки, испачканные фаршем, высоко над головой, пытаясь плечом откинуть челку со лба.
– Знакомься, Алусь, это моя сестра Дора Исаевна. Приходит ко мне, помогает по хозяйству.
Та презрительно фыркнула:
– Нет, вы только послушайте этого человека! Я помогаю ему! Можно подумать, что он что-то делает сам! А вы кем будете этому шалопаю? Вы будете его девушка? Нет? – расстроилась она, увидев, что Алла отрицательно качнула головой. – Боже, как жаль! Он совсем отбился от рук, мой мальчик.
И она, досадливо качая головой, вернулась на кухню.
– Переживает, – Михаил заговорчески подмигнул гостье. – Все женить меня хочет.
– Ну а ты? – Алле, наконец, удалось вставить слово. – Не обзавелся супругой?
– Тебя жду, – отшутился тот. – Ну, давай, рассказывай, как ты? Сколько ж я тебя не видел? А ты стала еще лучше, – он одобрительно прицокнул языком. – И раньше была красавица, а теперь просто расцвела.
– Ой, да ладно тебе, – отмахнулась от него Алла, сразу забыв его «предательство». – А я вот мимо проходила, решила зайти к тебе, поболтать, посплетничать.
Чушь, конечно, сказала. Она и раньше-то без Артема сюда никогда не приходила. И кто ж поверит, что вдруг ни с того ни с сего через четыре года «шла мимо и решила зайти поболтать и посплетничать».
Ситуацию спасла Дора Исаевна. Мощным бедром она толкнула дверь с такой силой, что та чуть не слетела с петель. В руках она держала поднос с чаем, выпечкой, медом, вареньем. От угощения так умопомрачительно пахло, что Алла, всю жизнь сидевшая на жестких диетах, решилась дать себе послабление.
– Кушайте, вот кугель, самбусаки… Кушайте, а то такая худющая, жуть! Вот и медок берите, в чай не кладите. Говорят, если его в горячее положить, то все витамины пропадают. Вот на бейгл вкусно мазать, – суетилась сестра Михаила. – А то, может, возьмете моего шалапута на поруки? Сил нет смотреть, как он один прозябает.
– Завидует, – подмигнул Алле Клепиков. – Не может пережить, что мне хорошо. Одному хорошо, заметьте! – поднял он вверх указательный палец.
– Да ну тебя, – махнула на него рукой сестра и удалилась на кухню.
Алла откусила пирожок, который Дора Исаевна назвала загадочным словом «самбусаки» и зажмурилась от удовольствия.
– Ммм… – протянула она, – какая роскошь! Сто лет такой вкусноты не ела!
– Тебе нужно было это сказать моей сестрице. Тогда бы она нас с тобой точно поженила. Чтобы двоих откармливать. Я, видишь, какой упитанный стал, – и он похлопал себя по животу.
Они посмеялись, и Алле вдруг стало так хорошо и легко, как было во время ее встреч с Артемом.
– Да, кстати, ты знаешь, что Николь убили? – спросила Алла, пристально глядя на Клепикова.
– А кто у нас Николь? – спросил он равнодушно.
– Ну как же? А то ты не знаешь, кто к тебе вместо меня с Селивановым приходил, – не удержалась она от упрека.
– Ника, что ли? – изумился Михаил. – Я Селиванову попробовал высказать свое фи на то, что он променял тебя на ту дылду. Так он мне такой скандал закатил. Понятно было, или я теряю тебя, или теряю и тебя, и его. Он мне так и сказал, мол, еще раз я посмею ему сделать замечание, и нашей дружбе конец.
И вдруг до Клепикова дошел смысл того, о чем сказала ему Алла.
– Я не понял, что, Нику убили? – он выпучил глаза. – Когда?
– О господи, Миша! Что ты так разоряешься?! – всунулась в дверь растрепанная голова его сестры. И не дождавшись ответа, нырнула назад.
– Убили. А тебе что, дружок твой Селиванов разве не рассказал? – Алла снова не удержалась от колкости.
– Какой он мне дружок? – с досадой сказал Михаил. – Он же теперь птица высокого полета. Да и по политическим мотивам мы с ним разошлись.
– Вы с ума посходили все с этой политикой! – возмутилась Алла. – Зачем ее к дружбе примешивать?
– Да нет, просто с Селивановым своего мнения быть не должно. Ну а если мне не нравится, когда политические партии финансируются из-за бугра? Мы сами в своей стране со своим дерьмом разберемся. А вы «поучайте, лучше, ваших паучат», – закончил он словами из фильма про Буратино. – И не нравится мне его «Ориентация – Запад». Я по-другому думаю. Но разве ему можно было такое сказать? Так что мы не общаемся. И про Нику я не в курсе.
– Убили ее, Миш. Зарезали в ванной. Вот такой кошмар и ужас, – Алла внимательно посмотрела на Михаила, но ни один мускул на его лице не дрогнул. Видимо, и, правда, ничего не знал.
