Он так смешно спародировал Антона Семеновича, что все фыркнули, и обстановка немного разрядилась.
– Эй, Глашка, машина подана, – раздался в дверях голос Вениамина.
Увидев Торопова с Возницким, он смутился и стал оправдываться:
– Я у Марка Борисовича спрашивал, он разрешил к Кире скататься.
– Тебе никто ничего и не говорит, – пожал плечами Сергей. – Езжайте, только завтра приходите пораньше, а то после обеда люди на прием записаны.
– Будет сделано, не волнуйтесь, – Сологубова надела пиджак. – Давайте, девочки, поехали к Кире.
Глава 31
Кира то приходила в себя, то снова впадала в забытье от невыносимой боли. Ей чудилось, что вместо головы у нее грецкий орех, состоящий из двух неравных половинок. Правая большая и выпуклая, левая маленькая, скукоженная.
Время от времени ей виделся огромный орехокол. Он передвигал ноги-ходули, подходил к Кире и начинал сдавливать голову, отчего в правую сторону, ту, что больше, впивались тысячи жал. Иногда вместо орехокола возникали кле́щи, пощелкивая полукруглыми губами, и тогда голова разрывалась, разламывалась, разваливалась на части. Потом появлялся ангел в белом одеянии. В Кирину руку впивалась игла, и медленно, плавно, волнами боль начинала отступать, а освободившееся место заливал свет радости.
А однажды Кира увидела Эмила. Он смотрел с нежностью, еле касаясь ее лица рукой.
– Какая ты все-таки красивая, – прошептали его губы.
Он был окружен бледно-зеленым сиянием, его черные, как смоль, волосы тоже были укутаны зеленоватым маревом. И Кира его безумно любила.
«По-видимому, я умерла, – подумала она, – и Эмил умер. Как хорошо…»
Эмил снова зашевелил губами, его лицо стало терять очертания и превратилось в дым. Кира снова погрузилась в обморок.
* * *
Доктор подошел к капельнице, покрутил колесико, отрегулировав скорость поступления лекарства, внимательно посмотрел на монитор мерно гудящего прибора, склонился над Кирой и слегка дотронулся до ее лица тыльной стороной ладони.
– Эмил Михайлович, там к Кораблевой родители пришли. Поговорить с вами хотят, – приоткрыла дверь пожилая медсестра.
– Ну хотят, значит, поговорим, – и врач вышел из палаты.
В коридоре с непроницаемым выражением лица стояла эффектная и моложавая дама. Эмил ее такой и представлял. Красивой, ухоженной, холодной, жестокой. Рядом с ней стоял седовласый красавец, самый настоящий богатырь. Увидев Эмила, женщина сделала порывистый шаг ему навстречу. Вроде нужно было бы ее ненавидеть…
– Доктор, как она?
Ее голос выдавал беспокойство и тревогу. Странно, Эмил думал, что эта женщина лишена эмоций.
– Сведения о больных даем только близким родственникам, – не удержался он от мелкой мести.
– А мы родственники, – схватила его за руку несостоявшаяся теща. – Я мать, а это ее отец.
Она взглянула на мужчину, и вдруг с ней произошла метаморфоза. Лицо разгладилось, глаза потеплели, залучились, засветились.
Неужели Эмил ничего не понял об этой женщине? Может, это кто-то другой два года назад устроил ему невыносимую жизнь? И перед ним не та, которая сделала все, чтобы разлучить его с Кирой? Не та, которая кидала ему в трубку тяжелые слова, словно забивала молот? Не та, которая с презрением называла его «чертовым мигрантом»? Не та, которая ненавидела всех лиц «нерусской» национальности? А этот южанин – отец Киры? Бред.
– Как вас по имени-отчеству? – Эмил решил все-таки уточнить, не ошибся ли он.
– Алиса Витальевна Кораблева, а это Карен Суренович Миликян.
Карен Суренович? Нет, Эмил определенно бредит, он что-то перепутал… Хотя нет, не перепутал. Кира так похожа на этого крупного смуглого мужчину, что не поверить в их родство просто невозможно, они одной крови, это точно.
– А я лечащий врач вашей дочери, Эмил Михаевич Чореску.
Он намеренно сказал не Михайлович, на русский лад, как его называли в больнице, а Михаевич, кем являлся на самом деле.
Кораблева вздрогнула и медленно подняла на него глаза.
– Очень приятно, – растерянно пробормотала она. – А у вас, случайно, никто из родственников на нашем центральном рынке не работает? Не работал? – поправилась она.
В ее глазах была мольба: «Ну пощади, скажи, что работает, что ты – это другой Эмил, не тот «чертов мигрант», которого два года назад вынудили бежать из города».
– Нет, никто, я в единственном экземпляре, – сказал он с мстительным удовлетворением.
Они скрестились взглядами и все поняли друг о друге. Пауза затягивалась.
– Послушайте, что здесь происходит? О чем вы говорите? Какой единственный экземпляр? Что с моей дочерью?! – взревел Карен Суренович с характерным акцентом.
– Господин Миликян, пройдемте в мой кабинет. Я вам все расскажу, – и Эмил двинулся по коридору.
– А мне можно с вами? – неожиданно робко спросила Алиса Витальевна, семеня рядом и пытаясь заглянуть Эмилу в глаза. – Пожалуйста, Эмил Михаевич, я вас умоляю.
Тут Эмил понял, что победил. Только радости это не доставило. Он равнодушно пожал плечами.
Доктор первым зашел в свой кабинет. Сел за стол, указал посетителям на диванчик, стоящий под окном: «присаживайтесь» и сложил перед собой руки.
– Какое «присаживайтесь»? – снова вспылил Миликян. – Что с моей дочерью?!
– У вашей дочери ушиб головного мозга средней тяжести, осложненный внутримозговыми гематомами. Основная опасность миновала, и больная находится в стабильно-тяжелом состоянии. При благоприятном течении болезни период восстановления недель шесть.
Эмил говорил ровным, почти бесстрастным голосом, но внутри него все дрожало от страха за Киру. Он хорошо понимал, что скрывается за каждым из названных медицинских терминов.
– В чем будет заключаться лечение? Может, лекарства какие-нибудь надо достать? – с отчаянием спросил Карен Суренович.
– Ничего не нужно. Самое главное – соблюдение строгого постельного режима. А что касается антигипоксических и ноотропных препаратов, то у нас все есть.
– Скажите, пожалуйста, а можно Кирочку увидеть? Ну хоть на минутку? – Эмилу показалось, что в глазах Кириной мамы блеснула слеза.
Чореску отрицательно покачал головой.
– Понимаешь, док, я только вчера дочь нашел. Тут такое дело… Не знал я, что у меня дочка имеется. А вчера она меня сама разыскала, потом к матери поехала сказать, что я не подлец, что были обстоятельства, – путано начал объяснять Миликян. – Дай посмотреть на нее хоть одним глазом.
Эмил кинул взгляд на Кораблеву. Та сидела неподвижно, смотря прямо перед собой, теребя в руках бумажную салфетку.
– Ну ладно, – наконец решился он, – пойдемте.
