– Почему меня, позвольте спросить? Таких «серьезных» людей у нас в городе предостаточно, – пожал плечами Возницкий.
– Это да, но серьезных людей, которые умеют держать язык за зубами, не так и много. А серьезных людей, которые умеют держать язык за зубами и при этом находятся в подчинении Антона Семеновича, еще меньше.
– Хорошо, что конкретно вы хотите от меня? – сел верхом на стул Станислав.
– Я хочу, чтобы вы нашли убийцу Орефьевой, ну, или хотя бы доказали, что мой клиент ни при чем.
– В смысле? – возмутился Возницкий. – Что значит ни при чем?
– А то и значит, многоуважаемый. Господин Селиванов утверждает, что он ее и пальцем не тронул, – чуть наклонившись вперед, сказал Голдберг.
– Пальцем-то, может, и не трогал, а ножичком пощекотал, – усмехнулся Возницкий. Остроты из серии «черный юмор» среди людей его профессии были делом обычным и помогали не слишком, как говорила его мама, «брать до головы».
Однако Голдберг шутку не оценил. Он напустил на себя оскорбленный вид и сделал попытку подняться. Но видя, что Стас никак на это не реагирует, повисел немного над стулом с приподнятым задом и с шумом плюхнулся на сиденье.
– Принимаем априори, что Селиванов не виноват. Мой клиент утверждает, что Николь была уже мертва, когда он ее нашел.
– Да, неоригинально, – усмехнулся Возницкий. – Каждый второй убийца говорит именно так.
Голдберг никак не отреагировал на замечание и продолжил:
– Это дает мне право предположить, что Артема Игоревича хотели подставить.
– Кто? Кому это было нужно? – с досадой спросил Возницкий.
– Это мое предположение и есть та самая причина, по которой я выбрал человека, умеющего держать язык за зубами. Да и господин Востриков мне кое-чем обязан. Между нами говоря, в партии «Ориентация-Запад» намечается раскол, – Борис Львович пожевал губами. – Часть людей образовала оппозицию и мечтает совершить переворот. Но против Артема Игоревича их шансы невелики, вы же знаете его рейтинги. А вот если Селиванова вывести из игры, тогда группа раскольников захватит власть и полностью переформатирует программу партии. Но спонсоры давали деньги под конкретный проект, и гарантом этого выступил мой клиент. Так что, надеюсь, вы понимаете, что дело тут не только в политических амбициях Артема Игоревича.
– Да, понятно, – задумчиво протянул Возницкий. – Только почему вы думаете, что виноват кто-то из раскольников? Других врагов нету?
– Думать, многоуважаемый, это ваша задача. А моя – высказать вам мои предположения, – с достоинством сказал Голдберг. – Если вы докажете, что мой клиент не виноват, мы сделаем Антону Семеновичу за это прекрасный гешефт.
– До выборов осталось не так много времени, и репутация Селиванова потеряна безвозвратно. Даже если мы докажем, что он чист, как слеза ребенка, на его политической карьере можно ставить жирный крест. Как говорится, ложечки нашлись, а осадок остался. И чем дольше все будут думать, что убийца именно он, тем более устойчивым будет этот осадок.
– Ничего вы, многоуважаемый, не понимаете в психологии. Да и в политике, уж простите за прямоту. Мы из Селиванова потом мученика сделаем, политического заключенного. Но это потом, – снисходительно сказал Борис Львович. – А сейчас нам нужно, чтобы вы доказали то, о чем мы просим.
Возницкий некоторое время молчал, пытаясь сообразить, правду ему сказал Голдберг или это какая-то хитрая политическая игра. Станиславу все это очень не нравилось. Одно дело, когда расследуется обыкновенная детективная история, а тут не понятно – или, правда, помощь нужна, или подстава. Да впрочем, ему-то что переживать, пусть Востриков думает.
– Ну хорошо, допустим, – наконец медленно произнес Станислав и пересел за стол. – Но Селиванова никто в убийстве Орефьевой и не подозревал, пока он сам не бросился душить Михаила Клепикова.
– Не совсем так, многоуважаемый. В полицию был сделан анонимный звонок от доброжелателя, который сказал, что видел Селиванова, выходящего из квартиры Николь. Так что арест моего подзащитного всего лишь вопрос времени, – со вздохом сказал Борис Львович. – Саму драку мы будем квалифицировать как нападение в состоянии аффекта. Другое дело – обвинение в двух убийствах, Орефьевой и, как ее… – адвокат достал из портфеля блокнот, перевернул несколько страниц, нашел интересующую его запись и закончил, – Назиры Сафиной.
– Так мне нужно расследовать убийство двух девушек?
– Многоуважаемый, вы не очень внимательны. Я просил вас только за Орефьеву, – с укором сказал Борис Львович. – Но если вы докажете, что мой подзащитный невинен, как херувим, тогда это мне будет, как имберлах на Песах.
– То есть, главное – доказать, что не Селиванов убил модель? – уточнил Возницкий.
– Главное – модель. А за Назиру я буду думать сам. И вот еще что, – Голдберг выложил перед Станиславом листок с несколькими фамилиями. – Вот список так называемой оппозиции внутри «Ориентации—Запад», а вернее, бунтовщиков. Каждый из них, многоуважаемый, поверьте мне, каждый, заинтересован в том, чтобы убрать Артема Игоревича с дороги. Мой подзащитный утверждает, что он приходил к Орефьевой дважды. Дело в том, что Селиванов помогал ей финансово. Совсем немного, так, на булавки, – Голдберг хитро прищурился.
– Я в курсе причины этого финансирования, – строго сказал Станислав. – Давайте не будем отвлекаться.
Адвокат если и удивился такой осведомленности, вида не подал.
– Госпожа Орефьева сказала, что требует увеличить сумму содержания. И Артем Игоревич пришел к ней, чтобы обсудить этот вопрос. Дамочка принимала ванну. Она сказала, что знает, что Артем пошел в политику, поэтому или он платит ей больше, или она идет в полицию. Селиванов сначала отказался, а когда выходил из квартиры, то она крикнула вслед, что расскажет обо всем его тестю. А тот человек суровый, за репутацию свою держится, как Мэрилин Монро за развевающуюся юбку. Артем Игоревич вышел во двор, посидел на лавочке, все обдумал, взвесил и поступил разумно. Он сходил в «Тапбанк», положил деньги на счет Николь и вернулся, чтобы сказать, что он таки согласен нести непомерное финансовое бремя, чтобы не нервировать папу супруги.
– А Селиванов деньги на счет клал через карточку? – уточнил Возницкий.
– Конечно, он же не идиот, – адвокат сказал «идиет», – со своего счета перечислять. Так слушайте дальше, многоуважаемый. Он вернулся, а его бывшая любовница лежит в ванне убитая. Оцените картину! И он что, должен был после этого идти в полицию докладывать о происшествии?
– Да уж, происшествие, – задумался Станислав. – А ничего подозрительного он не заметил?
– Он таки заметил. Но вы же опять скажете за неоригинальность, многоуважаемый. Когда господин Селиванов выходил из квартиры, то он услышал, что кто-то поспешил на этаж выше.
– Тогда чтобы подтвердить алиби Селиванова, необходимо сходить в «Тапбанк» и взять записи с видеокамеры. И все, там будет видно, что Артем Игоревич был у банкомата, а не в ванной комнате модели во время убийства, – сказал Возницкий.
