— Может хватит врать самой себе?
— Я не вру, поверь, я прекрасно знаю чего хочу.
— Тогда в чем дело?! — шипит он, наклоняя голову. – Нахуя строить из себя недотрогу?
— Я не могу так! – уже кричу ему в лицо. Желаю оказаться где угодно, только не стоять под его внимательным, острым взглядом. Только не задыхаться его запахом, от которого подгибаются колени. – Не можешь подождать, иди трахай кого-то другого!
Ой...
— А если пойду? – резко сжимает он кулаки и делает шаг назад.
— Что сделаешь? — не понимаю, о чем он. В голове хаос. Он же несерьезно?
— Пойду и трахну кого-то другого? – дергает он бровями и кивает в сторону наблюдающих сцену. И мне становится как никогда противно. До тошноты.
Не потому что они смотрели, а потому что Марк не может включить мозг и немного подумать. Потому что он привык только брать, слово "отказ" ему не ведомо.
— Не пойдешь со мной ты, пойдет любая другая.
И мне хочется проорать "нет".
Нет! Нет! Ты должен быть только моим! Должен!
Но он не мой. Он общий.
А самое главное мне же нужен повод возненавидеть его еще сильнее? Выдрать, наконец, из груди чувства, который меня убивают. Заставляют совершать такие поступки, как почти трах на грязном диване в подвале.
Так ли тебя воспитывал Отец, Даша? Разве не говорил он, что гордость самое важное. Даже мать не раз и не два это повторяла: «Береги честь, порой эта самая звонкая монета».
И пусть в тот момент это звучало противно. Она права. Я хочу, что Марк любил меня.
Теперь мне мало просто траха.
— Трахай Марк, — говорю, принимая неизбежное. — И обязательно вышли мне фотоотчет.
Я словно сбиваю его с толку. Поднимаю волнующий вопрос, так он напрягается.
— Зачем?
— Чтобы я до конца осознала, какое ты дерьмо, — кричу, отталкиваю и убегаю.
Прочь. Прочь.
От него.
От себя.
От своих чувств. От грязи, в которую Марк меня буквально окунает. Марк, ты мой мрак.
— Да пошла ты! – кричит он мне вслед, а я продолжаю бежать.
На улицу, где неожиданно падает первый снег, но ложась на землю, тут же тает, создавая скользкие дорожки, где я чуть не падаю.
И я бреду по льдинистым аллеям, где гуляют влюбленные парочки и понимаю, что мы с Марком никогда не займем их место.
Он обязательно сейчас присунет какой - то красотке. И конечно, назло пришлет мне фото.
И я жду его.
Жду, потому что хочу окончательно разорвать этот удушающий плен влюбленности, которая уже нездорово под затянулась.
Смотрю на телефон в который раз, даже дома, после того как выполняю реферат для нового профессора.
Он душка, ничего не скажешь. Вежливый, деликатный.
Ничего общего с хамлом, которое готово трахаться, где и когда угодно. И даже с такой, как я. Наверное, я диковинка. Девственница с полным отсутствием самоуважения. Снова повелась на его подкаты. Тупые, банальные, но от того не менее сладкие.
И уже лежа в постели, когда Паша выключил свет и уснул, запускаю руку в пижамные шорты. Ласкаю клитор я, думаю о том, чтобы было бы появись здесь Марк.
Он бы включил свет. Он бы навис скалою. Он бы вошел в мое влажное нутро и сорвал печать девственности, окончательно и бесповоротно привязав к себе на веке.
Потому что первую любовь девушка может забыть, а вот первого мужчину вряд ли. И каждого, после она будет сравнивать с ним. Наверное, поэтому я мечтаю не сравнивать.
Я мечтаю, чтобы раз и навсегда. Хотя и понимаю – это невозможно.
И уже, засыпая, я чувствую вибрацию телефона.
Смотрю, еле разлепляя веки и задыхаюсь.
Нет! Нет! Пожалуйста.
НЕТ!
Да, я хотела, но я же не знала, что видеть его с другой настолько больно.
Настолько мерзко.
Настолько убивает!
И пусть лица не видно. Пусть короткое видео отправлено не с его телефона, я знаю эти шорты. И я прекрасно знаю побитые руки, которые буквально насаживаю голову блондинки на свой, далеко не маленький член.
Глава 31.
Не могу в это поверить. То есть могу, но как же больно осознавать, что Марк окончательно смешал себя с дерьмом.
И я больше всего на свете я хочу, чтобы это короткое видео, наконец, сорвало пелену с моего сознания. Хочу выкинуть из него с пинком Марка и остаться... В гордом, морально-нравственном одиночестве. Но в голове вертится только проклятая мысль, что я сама виновата.
Я ему не дала, на стала трахаться на его условиях, и он пошел искать секс на стороне.
Ведь знала, что после боя ему нужно спустить пар. И я не помогла. А теперь его развлекает другая. И он ее целует, ласкает, лижет соски. Делает так же по-сумасшедшему приятно, как делал мне.
И от этих убийственных мыслей, что жалят пчелами прямо в сердце, боль такая накрывает, что я лежу и задыхаюсь. Слезы потоком льются по щекам, и я поворачиваюсь лицом в подушку, чтобы никто не слышал, как я завываю раненой волчицей. Чтобы никто не знал, почему я страдаю. Глупо и по-детски страдаю. О том, о ком лучше вообще не думать.
Но самое отвратительное был даже не его трах с другой, а улыбка, которой он одарил меня как ни в чем не бывало с утра.
Мне захотелось вырвать ему все волосы, пусть их и с кулак не наберется. Мне захотелось пощечиной смести улыбку, мне хочется проорать ему в лицо:"Как ты мог! Как ты мог скотина?! Я же люблю тебя! Я! А не шлюхи готовые отсасывать тебе и на помойке"
Но разве я умею на это право? Разве я имею право хоть на что-нибудь в отношении Марка?
— Помню, ты брала капучино, — с улыбкой он протягивает мне стаканчик, а меня начинает трясти. Мне так хочется попросить. "Соври мне. Соври мне. Скажи, что тебя просто подставили." - Насчет пончиков не был уверен. Но судя по аромату, ты любишь вишневые.
