А меня окутывает волной страха и горечью обиды, словно в приторный пончик, кто-то подложил чеснока. Я что же, собственными руками убила счастье? Он ведь не был таким. Последнее время не смел хамить, а тут…
Как же жутко просто сидеть и ничего не делать, только пялиться в полотно бежевой двери, что расплывается от слез.
Что если Марк не сдержит слово? Уедет и завтра на меня даже не посмотрит?
Одна ошибка может убить все, верно? Одно неудачно сказанное слово.
И он не прав! Ты не прав, Марк! Как я могу тебя стыдится! Только не тебя!
Но как же адски снова блуждать среди собственных фантазий, иллюзий и наткнуться на пустоту. Он может погрузить меня в пустоту, в глубину, где боль и ужас, так просто.
Теперь Марк тот рычаг, что переключает направления моих мыслей. Каждый день. Он управляет настроением.
И я встаю пошатываясь. Решаюсь все исправить. Раз я с Марком, то не должна дрожать от реальности!
Пусть она и может оказаться слишком нездоровою. Она и может меня убить…
Вылетаю из спальни. Бегу в сторону лестницы, так и не посмотрев, как выгляжу.
Плевать.
Сейчас плевать.
Особенно на мнение, такой идеальной во всем матери. Она больше не довлеет надо мной. Чужой человек. Я сама выбрала себе семью. Сначала Васю с Пашей. Теперь Марк.
Но добежать до двери мне не дают.
Внезапно, прямо передо мной появляется высокая и худая как жердь, тетя Маша. Это к ней я ездила в Англию. И если честно, спрашивать, какими ветрами ее занесло в нашу «богом забытую страну варваров» мне не хочется.
Она задает вопросы, а я только киваю и смотрю на дверь, в которую должен был уйти Марк. Когда слышу четвертый вопрос: «Если у меня парень», максимально вежливо ее покидаю.
Так, спокойно Даша. Это попросту квест, у тебя еще двадцать одна минута.
Иду вперед, напролом, игнорируя зов матери и внимание сына ее подруги, пухлого Сергея.
Но меня задерживает дед Федор. Которого невозможно ни игнорировать, ни обойти. Он кажется огромным шкафом. Сегодня он приехал поздравить папу с успехом и важно поинтересоваться, не увлеклась ли я глупостями. Как обычно.
— Нет, дед. Все хорошо, — перетаптываюсь в нетерпении и собираюсь провалиться сквозь землю, когда слышу, жесткое: И смотри не залети, как твоя мамаша.
— Она родила меня в семнадцать. А мне уже девятнадцать, — напоминаю, смотря как блестят в свете его седые пряди.
— Чтобы до тридцати и не думала, — грозит он мне уже не в первый раз. - Помни, что в этой семье ты единственная надежда продолжить дело отца.
Ага. Отца, которому до меня нет никакого дела.
Впервые меня так раздражает внимание. Обычно я от него преображаюсь, забываю даже про лишний вес. Но сейчас они все мне мешают. толпа просто назойливые мошки, которых хочется отогнать и бежать дальше.
К своему счастью. К Марку! Чтобы объяснить, что не прав. Что я никогда не буду его стыдиться. Что, если хочет, я отдамся. Сделаю все, что он скажет. И шантажа не надо. Наоборот, я буду только счастлива наконец познать радости первого секса.
Ведь Марк любимый! Самый лучший! И пусть уже завтра он найдет себе другую, красивую, худую. Сегодня будет только моим.
Воспоминания о первой, и возможно последней ночи будут греть меня одинокими вечерами.
И я уже отнекиваюсь от танца, на который тянет меня друг отца. Почти не думаю о том, с чего такое ко мне внимание.
Вижу дверь. Выход близок. Марк там. Он ждет меня! Почти дотрагиваюсь до ручки, как вдруг жесткая ладонь ложится мне на талию и закручивает под музыку вальса.
Мама всегда была склона к показухе.
Я плохо соображаю. И только спустя секунду понимаю, что танцую в паре с высоким парнем.
Он обильно полит одеколоном, в костюме. Ворот рубашки немного расстегнут, открывая татуированную грудь. И я поднимаю взгляд и ахаю, когда вижу оскал.
— Череп?! — отстраняюсь, но он только сильнее прижимает меня к себе и продолжает вести в танце. Грубо. Захватнически. Настойчиво.
— Не елозь задницей, а то нас могут неправильно понять, — говорит он, поражая меня еще больше. Зачем он меня удерживает? Он друг становится серьезным, внимательно рассматривает мое лицо. – Тебя Марк уже трахнул?
Глава 54.
День в календаре HammAli & Navai трек по совету. Мне понравился.
Если я была удивлена его появлению на празднике, то бесцеремонный вопрос просто ставит меня в тупик. Я выпучиваю глаза, гадая, не послышалось ли мне. Нет. Он ждет с легкой ухмылкой, словно уже знает ответ. Я не намерена ничего говорить. Так что вырываюсь и иду в сторону выхода, но меня тут же тормозит мама.
Да, Боже! Свалите уже в закат!
— Ты, что подцепила сына Череповцова?
Серьезно? Прямо сейчас? Столько лет не интересовалась, нравятся ли мне мальчики. Или, может быть, я вообще лесбиянка, а тут вздумалось задавать подобные вопросы? И с чего бы это?
— Если ты про Черепа, то нет. Он мне не нравится.
— Вот и зря. Он, единственный наследник состояния в несколько миллионов рублей, — говорит таинственным шепотом и ведет меня к бару. Какие подробности она знает. Просто жуть. — Красавчик смотрит на тебя, как на весьма привлекательную девушку.
Она произносит это с такой улыбкой, как будто отвесила жирный комплимент. Только вот почему мне кажется, что очередную ментальную оплеуху. Почему мне кажется, что улыбка не делает ее больше красивой. А морщинки, несмотря на горы денег, потраченных на борьбу с ними, все равно хорошо видны?
— Это очень странно мама, не находишь? Ведь привлекательная в этом зале только ты, верно? — шепчу, облизывая пересохшие губы.
В горле стоит такой ком, что я вот-вот расплачусь. Но не при ней. При ней плакать нельзя, это я усвоила еще в девять, получив оплеуху за истерику.
Надо умыться. Нельзя появляться у Марка в таком виде.
Даже слушать не хочу, что она там ответит, просто иду в сторону уборной. Сквозь толпу. Сквозь густое, как дым, мужское внимание. Под тяжелым взглядом Харитона, он же Череп.
