Секунда, две, три. Я не вынесу, если это случится. Я должна что-то предпринять! Хоть что-то! Ногтями в кожу впиться! Тот же член, хотя бы, при возможности оторвать. Царапаю в кровь шею, чувствуя, как по пальцам течет горячая жидкость. При этом ни секунды не прекращаю верещать резаной зверюшкой.
Но вдруг все заканчивается. На мне больше нет костлявого тела. "Я свободна", хочется мне горланить «Арией»
Открываю глаза, смотрю на все еще целый бутон насыщено красной розы, среди зеленых листьев и шипов. Всхлипываю от облегчения, обнимая себя кровавыми пальцами.
Поворачиваюсь по холодной земле набок, скручиваясь клубком и сердце пропускает удар, когда вижу над Черепом Марка.
Он же уехал!
Тот уже разбивает лицо своего друга в кровавое месиво. Удар за ударом, работая как молот в наковальне. Меня трясет от пережитого ужаса и отвращения, но я все равно поднимаюсь и кричу:
— Марк! Марк! Хватит! Ты убьешь его!
— Пусть сдохнет! Сдохни тварь! — рычит он, совершая короткий молниеносный удар, так что слышен хруст хряща.
— Для него это слишком легко. Он должен сесть в тюрьму, не ты! Отпусти его! Прошу! — голос срывается на хрип. Хочу подняться, но ноги не держат. Из-за потока слез ничего почти не вижу. Только несмотря ни на что, чувствую обжигающую радость, что Марк вернулся. Что теперь он со мной. Спас меня. Мстит за меня.
Благодарность, любовь, восхищение солнечным лучом прожигают грудь насквозь. Я растягиваю губы в улыбке, наблюдая, как мечутся эмоции на лице Марка. Бурное желание убить ведёт борьбу с благоразумием. В этой битве берёт верх мой всхлип.
— Дашка, — тут же поднимается Марк. К удивлению, бросается ко мне. Ни секунды больше не думая, обхватываю его за плечи и целую, целую, целую, принимая на себя тотальный адреналин произошедшего.
— Ты вернулся. Вернулся ко мне. Обиделся, наверное, но все равно вернулся. Я тебя ни капельки не стыжусь, я же люблю тебя. Как можно стыдится того, кого боготворишь, — шепчу, почти не ведая, что несу. Целую виски, щеки, губы, шею, кадык. Какой у него все-таки замечательный кадык.
И все это, не обращая внимания на его напрасные попытки поправить мне лиф платья. Он драный, а руки любимого дрожат.
— Я еблан. Я почти сразу вернулся. Пошел в дом, а тебя нет, - целует в ответ, слезы слизывает, поднимает на ноги и вдруг замирает, когда пространство теплицы наполняет уже знакомый, демонический смех.
— Я сейчас расплачусь. Да по тебе, Синицын, МХАТ плачет, — ржет это придурок, еле вставая и сплёвывая кровь. – Ты еще ей предложение сделай.
— Заткнись, — обрывает его Марк резким возгласом, стискивая челюсть. Готовый в любой момент атаковать снова.
— Хера с два. Раз у вас такая любовь, сообщи ей! С чего это ты ей в трусы лазил?
— Захлопни пасть! – орёт Марк, но меня прошибает холодный пот. Постижение неизбежного.
«Нельзя надеяться на Синицына»Это бегло говорил Череп. Что он имел в виду?
Да, я никогда не понимала, за каким чёртом Марк с таким упорством домогается моего внимания. Оказывается – иллюзия. Очередная игра? Почему опять без правил? Даже любопытно, что было поставлено на кон? Деньги? Машина? Какая-нибудь херь из молодёжной комедии, типа прогуляться голым по всему университету?
— Да, да, бурёнка. Или ты поверила, что он влюбится в такую, как ты? Поверила? Блять, Марк. Она поверила. Ты почти выиграл.
Марк делает шаг к нему, сжимая кулаки. Но я хватаю его за джемпер.
— Марк?
Глава 57.
Он поворачивает ко мне напряжённое лицо, на котором удивительно живо сменяются эмоции. От опасения до чувства вины. От злобы до стремления свести все в шутку.
— Это ничего не значит. Мы спорили. На твою девственность. Но сроки уже закончены. Я продул.
— Да, да, — доносится до слуха хохот сбоку. — Ты чмо.
Пошлость этой истории прямо-таки зашкаливает. Я отстраняюсь, уже сама поддерживая лиф платья, чувствуя, как луч света превращается в тугие веревки, сжимающие мою шею. Я задыхаюсь. Сердце колотится об ребра, а лицо Марка… Самое любимое лицо расползается. От слез, от обиды, от разочарования. Но это не он изменник, это ты дура, Даша. Поверила в его симпатию? Или не поверила? Может быть, благодаря этому не легла под него?
Набираю в рот воздуха, чтобы в безумном крике выложить ему все что думаю, просто плюнуть в лицо. Раскромсать так же, как он отдубасил Черепу.
— Даша…
— Меня на спор?! Опять? Это даже не оригинально! Тупо! Мать твою, как же это тупо!
— Давай пойдем…
— Не приближайся. Никогда… — качаю головой пятясь, но тут все круто меняется. И помещение, такое просторное чудится тесным.
В зимний сад влетает вихрем целая толпа и мне хочется спрятаться. Марк загораживает меня собой. От отца, матери, Геннадия Харитонова и… Профессора? Он то тут откуда.
— Что здесь происходит? Даша? — рассматривает нас отец, а я не знаю, что его преимущественно беспокоит. Я или потоптанные в хлам розы?
— Да, мы просто забавлялись, — подает голос Череп, но его обрывает оглушительным окликом Марк.
— Закрой пасть! Падла! Ты напал на Дашу!
— Только, потому, что ты как мудак не смог ее трахнуть.
— Харитон! — ревёт его отец. Крупного вида мужчина, с залысиной, которой он как брюшка даже не стыдится. А вот сыном судя по всему, очень. Мужчина в два счёта преодолевает расстояние и со всей дури бьет кровиночку по башке. Даже его раскрученное лицо не помеха. Да и мне нисколько не жалко Черепа. Правда, теперь я сомневаюсь, что можно его посадить. По сути ведь ничего не произошло. Для милиции так точно. А папаша мой дело замнет. Ему невыгодно терять такого клиента.
— Отец! Это ради нашей семьи! – вдруг кричит, надрывая голос Череп. — Ради Ники!
— Ты что городишь щенок! Это касается только нас!
— Гена, о чем толкует твой сын.
Все! Все! Все!
Я больше не могу это слушать. Сыны, матери, отцы, профессора. Кто вообще все эти люди? Почему, они решают свои проблемы в тот момент, когда мне плохо. Але! Это меня чуть не изнасиловали. Но тут кажется как со звонком в полицию. «Убивают? Вот как убьют, тогда звоните.»
Мне адски плохо и стыдно стоять перед ними в порванной одежде, пока они на повышенных тонах в чем-то пытаются разобраться. Всем в самом деле на меня плевать. Даже матери, которая кидает неестественные взгляды в профессора. Вот он, кстати, да. Смотрит на меня. Судя по виду, переживает, но не знает, с какой стороны подойти.
Да и не надо. Разберусь. Как обычно.
Замечаю перед собой прямую, как палку спину Марка, его размашистые плечи, сжатые кулаки. Осознаю, что вот она константа. От нее мне нужно отталкиваться. Марк тот маяк, на свет которого мне можно выбраться из тьмы происходящего абсурда.
