Член словно вялое желе, хоть и длинное. И мне приходится рукой подводить его к нормальному состоянию. Кирилл смотрит на меня в темноте, молчит и направляет руку. А потом пытается вставить, но внутри меня уже сухая пустыня.
— Не надо…
Мой голос глуше, но он все равно пихает, с трудом.
И внутри неприятно, меня начинает тошнить.
Нет ничего хуже, чем заниматься сексом с мужчиной, у которого на тебя не стоит. Но Кирилл пыхтит, елозит, целует соленные от слез губы…
— Помоги мне, не будь бревном, — оглушает он меня словами. И я, еле сдерживая рыдание, снова касаюсь его руками. Стараюсь двигаться с ним в унисон.
Но все кажется напрасным, потому что вялый член то и дело выскальзывает.
Кирилл матерится третий раз за вечер, откатывается в сторону. Устремляет взгляд в потолок.
Я поворачиваю голову и вижу, что член так и лежит без движения. Вялый, грустный, безжизненный.
Кирилл хватает мою руку, тянет к себе, но я отдергиваю.
— Может ротиком… — предлагает… Боже. Нет
— Нет, извини, — сажусь я и стираю слезы. Хочу поправить платье, но его нет… Ни нитки.
До чего я дошла в своей одержимости?
Лечь не с тем и получить полное подтверждение, что он тебя не хочет.
Ведь это было понятно.
Куда ты полезла, Даша?
Чего хотела добиться? Снова вдохнуть наркотика, каким для тебя являлся Марк? Обманывать себя, других, делая вид, что тебе плевать?
Смирись. Ты алкоголик. Никакая кодировка не поможет.
— Света нет, твой телефон сел… Если не хочешь уйти голой, то просто ложись и спи.
— Я не хочу… — с тобой.
— Я на диван пойду, — скрипит кровать за спиной, и я обнимаю себя руками. — Спи. С утра поговорим.
— О чем…
— О том, что ты, очевидно, привыкла к более твердым состояниям… — усмехается он, и я закрываю глаза, чувствуя, как начинает гудеть голова…
Надо уходить, но рыскать свои вещи в темноте не лучшее занятие.
Я думаю о том, что меня потеряла Саша.
Я испортила отношения с Кириллом, между ног жжет, а у Марка появится еще один повод надо мной издеваться. Если он, конечно, когда-нибудь вернется.
Я слышу шум воды в туалете, ложусь и закрываю глаза. Надо не позориться окончательно и не плакать, но слезы сами увлажняют подушку.
И последняя мысль меня посещает, что худоба вот вообще счастья не приносит. Проще было быть пухлой, но когда у парня на тебя стоял…
Глава 14
С утра тело ломит… То ли от тренировки, то ли от неудавшегося секса.
Я судорожно сглатываю, когда снова слышу шум душа. Подскакиваю.
У меня мало времени.
Нужно просто собрать вещи, сбежать, побыть одной и потом поговорить с Кириллом, что ничего не получится.
Друзьями нам не быть.
Я так и буду фантазировать о Марке.
Лучше с глаз долой из сердца вон. Так будет лучше.
На дрожащих ногах собираю раскиданные вещи, хватаю в охапку, снимаю с зарядки свой выключенный телефон и, стараясь не шуметь, бегу к двери.
Быстрее. Быстрее.
Пальцы непослушные не хотят открывать замок. Но я все-таки им щелкаю. Немного и я буду свободна.
— Уже уходишь? А как же утренний секс?
Шумно выдыхаю… Неудача… Ладно. Набираюсь смелости, поворачиваюсь… Чтобы сказать, что секса между нами не будет. Не… будет… Моргаю часто-часто, словно ослепленная яркой лампой. Сердце ухает куда-то в пятки. Под взглядом. Ледяным. Презрительным.
Острым как лезвие…
*****
— Господи…
— Ну что ты, можно просто Марк… Хотя тебе что Марк, что Кирилл.
Можно упасть в обморок… Можно развернуться и уйти. Можно просто стоять и смотреть на то, как капли стекают по совершенному телу, по рельефным мышцам пресса, по руке, на которой до дрожи знакомое тату, можно даже обратить внимание на то, как низко он повязал полотенце….
Можно…
Можно…
Нужно успокоиться. Выдохнуть, не спешить с выводами. Может сейчас выйдет Кирилл… Все объяснит, но слишком много, «но»… Маты, злоба, размах плеч, грубость… И каждое слово Марка врезается топором в ствол мозга. Взрывает его и последствия неизбежны…
«Ну что ты, можно просто Марк…»
«Ну что ты, можно просто Марк…»
Марк…
Марк…
В груди рождается крик, и я не сдерживаюсь. Перехожу в замедленный режим…
Вещи уже летят в него. Вместе с телефоном, с туфлями. А за вещами, что Марк отталкивает руками, кидаюсь я.
Набрасываюсь. Вою. Что-то говорю. Обвиняю. Царапаю лицо. Врезаюсь ногтями в затылок. Хохочу как безумная. Уже ничего не вижу за слезами, уже ничего не слышу от шума в голове.
Только чувствую…
Чувствую, чувствую…
Как они могли? Как они могли! Как могли братья так жестоко надо мной посмеяться?! Может быть это был план? Сколько раз они менялись местами?! Сколько раз я оставалась в дураках?! Сколько камер было сегодня в спальне?
А может у них не получилось меня трахнуть, потому что они постеснялись камер? Они — он. Разницы нет.
Нет разницы!
Я должна радоваться. Радоваться. Что не стану снова порно звездой. Сегодня я стану убийцей.
— Хватит, больная!!! — пыхтит Марк, пытаясь отцепить меня от себя, успокоить, но поздно. Меня уже колотит.
— Скотина! — возвращаюсь в реальность, как после наркоза… Ощущаю все ярче, словно спала… Запахи, краски, прикосновения.
Лицо жжет от взаимных ударов, искусанные губы в кровь от слез, тело от отчаянной борьбы.
С ним. С собой!
— Мало тебе было моей смерти! Решил добить! А был ли вообще близнец!
— Хуйню не неси! Ты с ним трахалась! Вся твоя хваленная любовь утекла в твое блядское горло с чужой спермой…
Тварь! Ладонь обжигает новый удар об его щеку и мне тут же прилетает ответная оплеуха.
Стою почти не дыша, смотрю в пустые колодца глаз и реву…
Реву…
Реву…
— Ненавижу, ненавижу!
Хочу ударить снова, но Марк ловит мою руку, заворачивает за спину. Больно! Толкает к комоду в коридоре и со шлепком кожи об его гладкую поверхность опускает…
Что он собирается делать?! Почему полотенце, что было на бедрах, уже валяется в ногах?
— Не смей, — кричу я сквозь слезы. — Не смей!
