Парень поднялся, неуклюже поклонился, пятясь, оделся и вышел за дверь. Ничего, гормоны играть перестанут, может, поумнеет.
Из хозяйского дома доносились вопли и звуки бьющейся посуды. Мефодий, видимо, выяснял, откуда в два часа ночи припёрлась нетрезвая жена, и, судя по доносившимся звукам, претензии были взаимны. Ну да, каждая счастливая семья счастлива одинаково.
Закрыл окно в спальне – хватит, два дня было открыто, свою роль оно отыграло, прошёл обратно в гостиную, сел в кресло, открыл книгу. Слишком гладко все прошло. По-хорошему, валить отсюда надо, лучше всего в соседнее княжество, например, в Смоленское, а то и подальше, в Империю, там с деньгами можно затеряться.
Но в понедельник, или как тут говорят – в Лунный день, надо познакомиться с Тятьевым, колдуном из столицы, и посмотреть на реакцию Ждана. Интересно, что он делает в свите этого боярина? Хотя увиденного на лесной поляне было достаточно, чтобы понять, что Ждан – колдун посильнее меня, а колдуны тут птица редкая и ценная, вон, на весь город двадцать человек в приказе сидят, и те большей частью батарейки заряжают. И это на пятьдесят тысяч населения. Даже если предположить, что в столице все шоколаднее, то получается не больше одного-двух на тысячу. Так что даже я со своими невеликими умениями тут ценный кадр.
Да ещё неясно, как в Империи с этим дела обстоят. Может, там каждый второй. А может, всего два. Местные газеты политикой не заморачиваются, и жителей она совершенно не интересует, княжество вроде на западе, но границы общей с Империей нет, вот и живут люди местническими интересами – кто что собрал, украл и поимел. Даже музей местный, и тот исключительно истории воеводства посвящён, а что мне за дело, кто был тут главным триста лет назад.
Нет, надо валить. Повозку быстроходную я уже присмотрел, с продавцом почти договорился, так что об этом кто надо узнает, а я своим ходом, через рабочие кварталы, пусть Шуша пытают, куда хозяин делся, что-то мне не понравилось, как они с этой Милой переглянулись, когда купчая уже у меня была, хотя, может, показалось мне, но паранойя тут – не болезнь, а условие выживания. Про бусину, которая зерно, они знают, а вот про метку магическую – нет, Шуш во сне даже не дёрнулся, болезный, спасибо ан Трагу за науку. Пойди среди волос на макушке её отыщи, обычному взору не видна, только через стекло магическое, не думаю, что у дочки хозяйки гостиницы такое есть.
Глава 11
Ночь на удивление прошла спокойно, и следующий день тоже.
Утром хозяйка, трезвая, причёсанная и с фингалом под левым глазом, занесла деньги в обмен на расписку – ворох бумажек и горсть монет, даже медные для ровного счета попадались. Пересчитал, и вправду пятьсот медведей, сто семьдесят три в бумаге, остальное в драгметалле. В качестве бонуса подлечил ей глаз, послушал короткий рассказ про тяжёлую жизнь замужней женщины, у которой нет простора для занятия любимым делом, вежливо покивал и выпроводил, ещё раз пересчитав деньги и заставив вернуть сотню. Народ здесь какой-то мутный, так и норовят утащить что-нибудь.
Сходил в банк, положил на личный счёт золотые и крупные серебряные монеты, четыреста медведей по местным меркам – не ахти какое богатство, так что не должны мои накопления вызывать какой-то интерес, и прогулялся в северные районы, в одной из лавок, торгующих одеждой, купил что-то вроде жилета с карманами, для рыбаков. Все-таки придётся с собой почти семь сотен в местной валюте таскать, хорошо, что Мила тонкую пачку дала, не то что эта рыжая, принесла как для грабителей банка – мелкими купюрами. Кстати, в банке заодно и пластину для проверки денег приобрёл, проверил каждую купюру – надо же, почти не обманули. Только три бумажки по пять медведей оказались фальшивыми. Оставлю их Шушу, когда буду уходить, пусть ни в чём себе не отказывает, тем более что вольная на него у меня в кармане, зашёл к стряпчему, он мне по всей форме документ такой составил всего за пятнадцать серебром.
На мой взгляд, рисунок нитей, образовывавших чей-то портрет, для каждого номинала свой, и несколько узелков в определённых местах каждой купюры были совершенно одинаковы что на настоящих банкнотах, что на фальшивках, но пластина упорно помечала именно три пятёрки красным контуром. Хреновый из меня маг-следопыт, да. Но это пока, я же только учусь, вот ноги унесу отсюда и займусь колдовством серьезно.
Вечером дружная компания собралась у меня. Про мои подвиги все были наслышаны, равно как и про Есея, которому городской приказ благодарность объявил в виде трёх серебряных монет. Лицо Мефодия украшали следы ногтей, боевые шрамы вызвали огромное количество шуток и предположений в неверности помощника стольничего, тот отнекивался, но вяло, намекая, что дыма без огня не бывает. Знаю я этот рыжий огонь, квасила тут вчера.
Я с лёгким сердцем проиграл пятьдесят серебра, потом ещё столько же, рассказал, как обезвреживал сервант, причём три раза – и если первый рассказ ещё хоть как-то был правдоподобен, то в третьем Есей прикрывал меня грудью, шкаф был размером с небольшой дом, а заряд, который в нём был, разнёс при взрыве полгорода. Все три рассказа зашли на ура. Особенно восхищался владелец магазина, Агамир Балсанов, убравший краплёные карты сразу после того, как Есей рассказал про мои способности и сравнил их с магическим стеклом. Жаль, пришлось первый раз за все время втёмную играть.
Несмотря на дружескую беседу, скорее всего эти посиделки в любом случае были последними, одно дело панибратствовать со слабым колдунишкой, который кроме как мелкого светлячка ничего сделать не может, и другое – с обладателем ценных навыков разглядывания чужих секретов. Если раньше при мне никто особо не стеснялся, вон и Агамир – про контрабанду, и Есей про свои делишки с законом, даже Мефодий – и тот мне сдавал флигель по бумагам в десять раз дороже, а разницу списывал на какие-то расходы, которые приказ ему возмещал, то как вести себя со мной дальше, они понять не могли, а значит, первая реакция – отойти в сторону и посмотреть. Сдаётся мне, что и Драгошич позвал к себе для того, чтобы просто заплатить за молчание, хотя, учитывая его знакомства, навряд ли я буду ему хоть как-то опасен, даже если что-то расскажу.
Шуш, видимо, добрался до девичьего тела, лицо его в утро пятницы было мечтальным и одухотворённым, вечером он прислуживал, явно рассчитывая после нашей попойки опять улизнуть и ещё раз пройтись по местам боевой славы. Я-то отпустил его, но дверь запирать не стал, и правда – через час пришёл, сопел, ходил по своей каморке, за завтраком горестно вздыхал и смотрел на мир полными вселенской печали глазами.
– Что, любовь прошла, помидоры завяли? – вот из-за чего о Шуше я буду жалеть, так из-за кофе. Навострился, подлец, варить.
Тот покивал головой и опять вздохнул.
– Ты колечко-то небось сразу отдал?
Снова кивнул.
– А почему, понял?
– Нет, хозяин. Я ж со всей душой, а она…
– Вот дурень. Надо колечко было показать, а отдать всегда успел бы. А теперь жди, когда новое обломится. И не смотри на меня так, я твою личную жизнь оплачивать не собираюсь. Вон, к служанке нашей подкати, три серебра, и она твоя на всю ночь.
