Ну и так далее, как вы сами наверно хорошо понимаете. Финал такой был, через двадцать минут примерно:
- На основании изложенного и руководствуясь ст. 296-299, 302-304, 307-309 УПК РСФСР, суд решил: Признать обвиняемого виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 213 УК РСФСР, и назначить ему наказание в виде лишения свободы на срок два года шесть месяцев с отбыванием наказания в колонии общего режима. Приговор может быть обжалован в апелляционном порядке в Областной прокуратуре города Ульяновска в течение тридцати дней.
Зашибись, короче говоря – спас я пассажиров себе на голову. Экспертиза, назначенная следствием, установила, что шестой пролёт Ульяновского моста 4 июня 1983 года был абсолютно безопасным для прохода судна класса «Александр Суворов», даже полметра осталось бы между нижней фермой моста и самой верхней точкой теплохода, такие дела… зима была малоснежная, поэтому уровень воды в реке Волга очень быстро упал, а что тебе там приснилось, дорогой гражданин Сорокалет, это твои личные тараканы, которые больше никому неинтересны. А судно искалечено и будет ремонтироваться до следующего сезона, вот это установленный факт.
Свидание с Инной мне таки дали, на третий день заключения, она пришла вся зарёванная и испуганная. Успокаивал как мог, вроде получилось.
- Ты пойми, дорогая, это дурацкая случайность, которая у каждого может возникнуть, но стратегическое направление нашей с тобой совместной жизни остаётся прежним – пер аспера ад астра, сцитес, инфантем? (через тернии к звёздам – понимаешь, детка? лат)
Инна всё понимала, но справилась с собой с большим трудом.
- Меня скорее всего в нашу же область отправят наказание отбывать, - продолжал я, - в Сухобезводненские лагеря, но ты ко мне не приезжай, не хватало ещё Аллочку с младых лет к тюремной лирике приучать… я вернусь, возможно даже скорее, чем ты думаешь, УДО пока никто не отменял.
А на следующий день меня в автозаке повезли по инстанциям – сначала в пересыльную тюрьму под Владимиром (да, который Владимирский централ, ветер северный), а далее по железке через наш город Горький в лагеря на севере области – от Сухобезводного там на самом деле километров 50 было, не меньше, но назывались именно так…
И снова конец марта 1979
Много коньяку, пускай даже он Юбилейный, я пить не стал, не все дела ещё сделаны и не все короткие позиции закрыты, поэтому буквально через десяток минут распрощался с Гальпериной и вернулся в свой двор, обогнул особенно грязные места по дуге большого диаметра. По дороге вернул себя в тонус размышлениями, что же теперь делать с Алёнушкой – вот же напасть на мою голову, сам втянул девчонку в это мероприятие, сам должен её объяснить, почему оно не выгорело, всё сам…
Решил пока отложить беседу с Алёной, а тем временем посоветоваться с Инной, вдруг она чего умного скажет. Инна внимательно выслушала мою сбивчивую речь и тут же всё и высказала, что думает.
- Ну наконец-то! – радостно воскликнула она, - мне твоя Алёна с первого взгляда не понравилась, так что у герасимовской комиссии и у меня взгляды-то похоже в одну сторону смотрят. А что теперь делать? А пускай валит назад на свою Тамбовщину и там поднимает культуру у своих тамбовцев и тамбовок, вот и все дела…
- Не, ты подожди, так тоже нехорошо получается, - возразил я, - она же все-таки мне сестра, а родственников надо поддерживать… у меня такая мысль – пусть она таки здесь остаётся, на второстепенной роли, против этого у комиссии возражений наверняка не будет, пускай заведует клубом и членские взносы например собирает…
- А с треугольником её что делать? – логично спросила Инна, - эти оба двое блондина в воздухе, получается, зависнут.
- Ну что делать, что делать… - задумался я, - тебя мы уже наглухо убрали с этой позиции или может вернемся к обсуждению?
- Ненене, - решительно ответила она, - никаких возвращений, не буду я эту комедию ломать, мне кроме тебя никто не нужен.
- Спасибо, - поблагодарил её я, - значит нужен сторонний кандидат, верно? Как ни крути, но тут всё упирается в племянницу Евстигнеева…
- Подожди, а Вера у нас ещё есть.
- Я поговорил с ней на днях – во-первых она тупо не желает, а во-вторых её семья летом переезжает в Тольятти, отца на ВАЗ переводят, так что про Веру можно забыть.
- Ну я не знаю… дом-то у нас большой, что, нельзя ещё кого-то подобрать из имеющихся половозрелых женщин?
- Дом-то большой, только с женщинами проблемы – сравнимых по внешним данным с тобой, Алёной и Ириной здесь точно нет. А зритель у нас какой – он ведь картинку первым делом воспринимает, а всё остальное, включая умные слова и действия идут второй очередью, так что…
- Ладно, убедил, вводи свою Иришу, но только если я замечу у неё какие-то шашни с тобой, я за себя не отвечаю.
- Спасибо, дорогая, чтоб я без тебя делал, - и тут я поцеловал её в щёчку и убежал устраивать иришины проблемы.
Это оказалось не таким уж и сложным делом, надо было просто поговорить с Лукерьей Архиповной, ещё одной старой каргой, принявшей бразды правления от Полины Андреевны. Она день-деньской сидела на лавочке в другой половине нашего дома и всё и обо всех в доме знала. Тут же и подсказала мне два адреса, где или сдавали и или имели намерение сдать по комнате из своих трёхкомнатных квартир. Целую квартиру никто не сдавал и не собирался.
Вообще-то если честно, процесс сдачи квартир в наём в СССР был достаточно нетривиальной задачей, это сейчас у кучи народа по 2-3 инвестиционные квартиры, которые они с успехом и сдают, заработанные деньги при этом позволяют нигде не работать, а тогда две квартиры законопослушный гражданин иметь не мог. Значит остаётся что? Правильно – отъезд на заработки куда-то на Севера либо за границу или внутренние махинации типа съезда с родителями. Еще в деревню мог народ уехать или на даче жить, были ж и такие благоустроенные дачи. Так вот у нас в 18-м доме по Кирова ничего подобного не было. Другое дело комната, освободить одну из двух или трёх дело нехитрое, по проекту у нас они на 100% все изолированные, проходных нет, так что нашлось таковых целых две штуки, в первом и в пятом (который точно по центру дома) подъездах.
Зашёл в обе, долго ли мне… первый подъезд отпал сразу – сдали они её буквально позавчера (порадовался, что Лукерья оказывается не всё про нас знает), а в пятом подъезде на третьем этаже меня внимательно выслушали, показали сдающуюся комнату (один в один как та, в которой мы ещё с мамой жили, с окном на проспект) и назвали цену в четвертак за месяц.
- Однако… - ответил я, пытаясь сбить ценник, - недёшев у вас овёс-то.
- Дык ведь неурожай, - сказала, хитро ухмыляясь, ответственная квартиросъёмщица, - снегу зимой мало было, а потом засуха, овёс-то и полёг весь.
- Лады, - сдался я, - я звоню Ирине, и если она согласится (в чём я нисколько не сомневался), то с завтрашнего дня заселится.
- Деньги за полмесяца вперёд, - сразу перешла она на деловой тон, - и мужиков чтоб не водила, и песни не пела.
