А вот и Дворец спорта, никак не привыкну я к таким быстрым перемещений по городу. И даже машину куда поставить есть прямо справа от Дворца — в 21-то веке ее за пару километров разве что приткнуть можно было во время матчей, а сейчас пожалуйста…
Подождали Инну, она буквально через 10 минут на 50 автобусе подъехала, и пошли внутрь. Дворец спорта в городе Горьком (сейчас он с приставкой Нагорный, потому что есть еще заречный, им. Коноваленко, а в советское время просто ДС был) это здоровое несуразное здание, построенное в пустом треугольнике земли на берегу Оки. Народу там убирается порядка 6 тыс, но за хоккей у нас всегда болело значительно больше народа, один Автозавод чего стоил, поэтому что? Вы угадали, билетов в кассах не бывало даже на проходные матчи с Химиком-Трактором или с Кристаллом, прости господи, Саратов, что уж говорить про московские клубы, а особенно про ЦСКА, на который билеты выкупали в день… а точнее в час после старта продаж. Спекулянтам раздолье было, да — вот ради чистого спортивного интереса приценился, почем у них билетики с рук стоили, оказалось пятнарик за ворота, откуда ничего не видно, а на центральную трибуну так и полный четвертак (так-то они от 1,5 до 4 рублей по номиналу шли). Ну а у нас все при себе, гордо прошли внутрь.
Спиртное на хоккейных матчах категорически было запрещено к продаже, сумки на входе тоже шмонали, чтоб мужики чего с собой не пронесли. А вот на сборных концертах, кои тоже довольно часто организовывали здесь, водки с вином было хоть залейся, по всему периметру румяные продавщицы стояли, что меня всегда немного удивляло — музыкальные фанаты тоже разные бывают, некоторые не хуже хоккейных могут все вокруг разнести к чертям собачьим, а вот поди ж ты какая дискриминация…
Билеты-контрамарки у нас были королевские, на самую что ни на есть центральную трибуну, прямо за скамейками ЦСКА. Наблюдали можно сказать в прямом эфире за легендами советского, да что там советского, мирового хоккея — Харламовым, Петровым, Михайловым, Третьяка на скамейке конечно не было, но подъезжал выслушать наставления тренера и он частенько. А еще там был Хельмут Балдерис, да, уже забрали его из Риги, плюс крылья-советовцы Капустин с Анисиным. И (я толкнул локтем Инну) Вячеслав Фетисов, весь молодой и шустрый — посмотри мол на своего кумира. Ну и Виктор Васильич Тихонов конечно был на тренерском мостике — не орал, говорил тихим бесцветным голосом.
Инна глядела на весь этот ареопаг расширенными глазами, не каждый день на Олимп попадаешь, а Анюте со Светой было скучновато, ну что же делать, терпите, дорогие. Матч кстати торпедовцы выиграли со счетом, вот прикиньте, друзья, 7:4, не знаю, что. Чуть не охрип, болея за свою команду. Мишаня Варнаков ничего не забил, все голы забили его партнеры по тройке… ну почти все, еще Шигонцев с Фроловым отличились, но две полноценные передачи он отдал. Приветливо махал после каждой Инночке, она ответно радовалась и чуть не рыдала, размазывая тушь по щекам.
После окончания матча мы конечно торопиться никуда не стали, а подошли к служебному выходу подождать Мишаню. Анюту со Светой под конец матча таки тоже проняло, болели они очень громко, так что даже Тихонов укоризненно посмотрел на них пару раз. Через полчасика потянулись хоккеисты со своей поклажей, всегда удивлялся, до чего здоровые они мешки таскают. Торпедовцы и армейцы вместе шли, вперемешку, обсуждая совместные проблемы — что-то особых страданий у армейцев я не заметил, ну оно и понятно, чемпионство от них все равно никуда не денется.
Варнаков заметил Инну, а рядом и всех нас, заулыбался и захотел представить товарищам по команде, но это ему как-то не удалось, потому что где-то сзади, в недрах Дворца вдруг что-то грохнуло, из двери повалили клубы пыли и дыма и там кто-то отчаянно заорал, да… приплыли, успел только подумать я, терактов вроде в этом времени еще не изобрели…
Двустворчатая дверь, откуда шел народ, едва не сорвалась с петель, но удержались обе половинки. Обломками штукатурки и осколками каменной крошки серьезно посекло несколько хоккеистов, хотя они в основном все спиной к взрыву были, но Харламову например с Лутченко сильно досталось по рожам, кровь потекла. А мне с девочками ничего не попало, слава те господи, мы все же в стороне от той двери были. Я их сразу всех троих на пол повалил, не особо церемонясь, не до этого. Одновременно заорал остальным, чтоб ложились и отползали подальше, кто-то понял, но большинство так и продолжили торчать как тополя на берегу реки.
В этот момент жахнуло еще раз, как бы не сильнее первого, двери на этот раз сорвались совсем и полетели в толпу, кто не успел лечь, получил конкретно, двери хоть и из дюральки были, но все равно не сказать, чтоб невесомые. Потом все затихло, установилась звенящая тишина… звенела она, я так понял, в ушах от компрессионного удара… и посреди этой тишины только пыль потихоньку оседала клубами, а внутри здания что-то очень хорошо загорелось.
Я приподнялся, ощупал руки-ноги-голову, все вроде на местах и вроде относительно целое, потом проверил девочек, у них тоже никаких видимых повреждений не было, сказал им, чтоб лежали и не двигались, а сам перебежками… точнее переползками двинулся к хоккеистам — там все было гораздо печальнее, ну не для всех, но те, кто в хвосте выходящих был, получили по полной программе — и черепно-мозговые были, и переломы, но совсем уж с концами никому не прилетело, как я успел заметить. Отряхнулись и начали подниматься Миша Варнаков с Хельмутом Балдерисом.
— Как вы, ребята? — спросил я у них.
Балдерис потряс головой и громко спросил (контузия видимо и его не миновала):
— Что это сейчас было?
— Не время щас это выяснять, Хельмут, — быстро ответил я, — народ спасать надо. Ты, Миша, давай бегом к телефону, вызванивай скорую, а потом милицию. А мы с Хельмутом будем оттаскивать пострадавших подальше, вдруг еще взрыв случится. Да, девочки, давайте отсюда подальше куда-нибудь, лучше на улицу, от греха, а то еще чего-нибудь взорвется — вспомнил я про своих подопечных.
— Куда же мы пойдем, можно мы помогать вам будем — вон сколько раненых? — храбро ответила Анюта.
Я махнул рукой, помогайте… Короче вытащили и сложили в рядок мы на свет божий 15 хоккеистов, набежали неушедшие еще болельщики, они тоже помогали, Варнаков вернулся, сказал, что подъехать должны и Скорая, и милиция, но что-то они не торопились, девочки попытались им какую-то первую помощь оказать, не очень успешно впрочем, а я еще зачем-то пошел внутрь, где горело, нашел огнетушитель и попытался погасить самый большой очаг, тоже безуспешно… первой конечно милиция подкатила с ревом сирены, потом через пару минут целых три Рафика скорой помощи. Наши услуги вроде и не нужны стали, отошли в сторонку, Балдерис с Варнаковым тоже с нами отошли.
— Лабс дарбс, Хельмут — сказал я Балдерису (хорошая работа).
— Зинат латвиесу валоду? — обалдело спросил он (знаешь латышский?).
— Не, все, что знал, уже сказал… хотя нет, еще помню «пакалу» и «кусе» (муд. к и сукин сын), у нас в пионерском лагере был мальчик из Вентспилса, он часто такое говорил.
— Эти слова в приличном обществе лучше бы не употреблять, — засмеялся Хельмут. И все остальные тоже истерически засмеялись, видимо отходняк начался.
