– У меня много видений, и все правдивые, я докажу! – Она указала на преподавательницу: – Вас зовут Всевидица. – Она обернулась к однокашникам: – А вы трое Блестоглаз, Прорицатель и Провидящий. В ближайшие три дня разразится буря, и занятия на неделю отменят из-за ливней. Через месяц королева устроит проверку будущим прорицателям и останется недовольна. Такие примеры годятся?
Повисла долгая пауза. Всевидица раздувалась, как гадюка.
– Хаос и смута орудья его, – внезапно продекламировала она. – Всюду глаза, в лапах нить от всего.
Блестоглаз тихонько вскрикнул.
– Так это она? – шепотом спросил Провидящий.
– Ты, должно быть, Ясновидица, – произнесла Всевидица ледяным тоном.
– Верно, – ответила та, внезапно ощутив себя еще меньше. О ней что, и правда говорится в одном из пророчеств? Хаос и смута? Ее орудия? Она же, напротив, хочет восстановить порядок. И уж конечно, ни за кем не подглядывает.
– Я ждала, что ты придешь. – Учительница стала ходить вокруг Ясновидицы, вглядываясь в каждый дюйм ее шкуры. – Однако ты рановато.
– Я и сама пока не думала приходить. Только сегодня в школу пошла и не знала еще…
– Только сегодня? – перебил Прорицатель. – Первый раз в школе? Как же ты так быстро нас отыскала?
– Я это… увидела, – ответила Ясновидица. – В будущем.
Трое учеников уставились на нее во все глаза, а потом разом обернулись к учительнице.
– Она правда так умеет? – резко спросил Блестоглаз.
– Мы тоже так научимся? – спросил Провидящий.
– А нас вы почему этому не учили? – вставил Прорицатель.
– Вы что, так не умеете? – недоуменно спросила Ясновидица. – Разве тут не все провидцы?
– Да, но куда угодно заглядывать не умеем, – признался Провидящий. – Приходится ждать видений. Здесь мы главным образом учимся их записывать, чтобы звучали как настоящие пророчества, и толковать их.
– А еще отличать видения от снов, – сокрушенно добавил Блестоглаз. – Например, мы точно знаем, что я однажды не останусь без зубов. И не забуду подготовиться к выпускным экзаменам.
Ясновидица удрученно опустила крылья. Вовсе не такой подготовки она ожидала. Превращать видения в загадочные пророчества? Кому это поможет? Эти драконы вообще понимают, что есть множество вариантов возможного будущего?
– Что ж, – со сдержанной враждебностью произнесла Всевидица, – очевидно дар Ясновидицы слегка отличается от способностей остальных. Уверена, мы очень много поймем из ее рассказов. Однако сейчас предлагаю вернуться к занятиям.
Драконы, шаркая, заняли свои места, сев полукругом перед учителем. При этом они продолжали бросать косые взгляды на Ясновидицу. Та села с краю, возле Провидящего, жалея, что шкура у нее не толще.
– Как я уже говорила, – прошипела Всевидица, – это первая строфа одного из моих ранних пророчеств.
С этими словами она махнула хвостом в сторону висевшей на стене крупной грифельной доски, на которой мелом было написано нечто вроде стиха:
Нам север далекий принца пришлет:
Тьмою испорчен, сверкает как лед.
Крови волшебной ночным будет дар,
Но цену заплатят, и начнется кошмар.
Ясновидица отчаянно впилась когтями себе в лапу, чтобы не засмеяться в голос. Почти получилось, но Всевидица все же бросила на нее сердитый взгляд.
– Есть догадки, о чем это? – строго спросила она. – Ясновидица, тебе, как я поглажу, невероятно весело.
– Нет-нет, – поспешила ответить Ясновидица. – Очень впечатляет. Пророчество такое… м-м… объемное. Такое… загадочное.
– Оно определенно было куда загадочней, пока не сбылось, – презрительно сказала Всевидица. – Не разберешь его для нас?
– Ну, в нем говорится о принце Арктике, – ответила Ясновидица, – и его даре дракомантии, который всякий раз, когда к нему обращались, делал обладателя темнее в душе. Интересен момент про цену: это либо война с ледяными, либо последствия того, что в племени ночных появился дракомант. Или же это цена, которую платит своей душой Арктик и его близкие. Или же это про поступки его потомков, если они унаследуют дар, что, очевидно, намекает на… множество… ужасов… – Она запнулась под испепеляющим взглядом Всевидицы.
– Цена – это конфликт, – отрезала учительница. – Не надо тут устраивать представление, примешивая безудержную фантазию. Мы уже знаем, что ни один из отпрысков Арктика не унаследовал его силы. Хочешь что-то добавить, Провидящий?
Ясновидица понадеялась, что по ее морде не видно, как она смущена. Для большинства драконов ее племени это все еще тайна, но возможно ли, что Всевидица и правда не ведает о способностях Мракокрада? Проглядеть такой поворот событий для прорицателя серьезное упущение.
«У нее я совсем ничему не научусь», – в отчаянии подумала Ясновидица. Следовало прислушиваться к тревожным звоночкам. Всевидица опасна, опасна в своем неведении и ненависти к дару Ясновидицы.
Что бы ни ждало их в будущем, было ясно, что добром это не кончится.
Глава 8
Глубин
Глубин уставился на кровь, стекающую с ножа Альбатроса. Капли ее забрызгали пол, когти и хвост деда.
Глубин не смел пошевелиться. Какая-то часть разума все еще думала: «Может, кто-то оступился? И метнул нож случайно? Почему королева не поднимается? Альбатрос все исправит, он же все умеет».
Другая часть разума трубила тревогу, тормоша его изнутри: «Уплывай! Улетай! Беги! Бейся!» Альбатрос с любопытством посмотрел на нож, будто на нового очаровательного питомца. А у барной стойки дракон, который до этого нарезал кокосы, все еще недоуменно озирался по сторонам, потеряв его.
Первыми очнулись небесные: с криками страха они взмыли в воздух. Альбатрос посмотрел им вслед, затем – на нож и выпустил его. Нож устремился вверх и вонзился Закат в точку, где челюсть соединялась с шеей. Вырвался из раны и ударил Орла в сердце.
«Он их убивает, – пронеслось в голове Глуби́на, разум которого будто увяз в зыбучем песке. – Он мог убить нас всех».
Красные драконы рухнули на террасу, попутно сбив один из аквариумов с медузами. Осколки стекла и вода разлетелись по танцевальной площадке, на которой трепещущие медузы гибли под лапами убегающих с воплями драконов.
– Можешь его остановить? – спросила Индиго, хватая Глуби́на за лапу.
– Я? – вскрикнул он. – Нет! Мне сил не хватит! К тому же он мой дед… как же я…
– Он только что королеву убил и двух небесных!
– Так он был зол на них. – Слова вырвались у Глуби́на из пасти сами собой, минуя разум и рассудок. – Он же больше никого не тронет? А если я вмешаюсь, только все испорчу.
