Впрочем, упорствовать он не стал, зная, что родители все равно доложат о нем королеве. Он и не возражал. Он был готов к тому, что о нем узнает все племя.
А произошло это очень скоро, ведь Вьюга всем растрепала в школе. Хранить секреты она просто не умела. Считала, что если ей известно что-то, об этом должен знать каждый, словно у нее со всеми коллективный разум.
Она так запросто вставляла в обыденных разговорах упоминания о том, что Мракокрад – маг, и не замечала ошеломленных морд, что смотреть на это без смеха было нельзя.
От новых друзей не стало отбоя. К Ясновидице относились как к особе королевских кровей или к приближенной ко двору. Учителя вдруг перестали бранить Мракокрада и прислушивались к его словам. Над сестренкой перестали смеяться. А старейшие драконы внезапно решили, что имеют право по тысяче раз на дню выспрашивать его о новой силе.
Мракокраду даже понравилось быть первым дракомантом в племени.
Затем его впервые пригласили ко двору, и Мракокрад, чувствуя себя очень неловко, с глазу на глаз побеседовал с королевой: та заверила его, что готова выслушать любые предложения о том, как употребить его магию. Возможно, против ледяных? Какой прозрачный намек. Мракокрад обещал серьезно подумать над этим, убедиться, что служение королеве стоит ущерба для души, а потом они коротко обсудили Морскую королевскую резню, и королева поспешила отпустить Мракокрада.
Затем последовало еще больше приглашений, одно за другим. На званый ужин, на чай, на охоту в выходные, на бега и турниры, и игры – все, чего Мракокрад и Люта годами были намеренно лишены, даже когда Арктик закрепился при дворе. Королеву Зоркость куда больше волновало, что может дать его магия ей, чем то, какой ущерб причинит она его душе. Королева хотела приблизить дракоманта, привязать к себе, а Мракокрад радовался возможности изучить ее и жизнь во дворце.
Одна беда: Ясновидица ни в какую не соглашалась посещать королевские сборища вместе с ним. Мракокрад твердил, что другие приходят с гостями, значит, и ему можно взять с собой вторую половинку. Однако она хотела, чтобы ко двору ее приглашали за ее собственные заслуги – за помощь всему племени. Хотела заслужить внимание королевы самостоятельно, а не представ перед ней под лапу с другим драконом.
Поделать Мракокрад ничего не мог, однако предвидение говорило, что длиться этому не долго. Ему было видение, как они вдвоем служат во дворце, и он не сомневался, что ждать осталось не много. А тем временем ему приходилось мириться с ЧАСАМИ нудных придворных бесед.
Впрочем, последнее приглашение отличалось от предыдущих. Бродя по комнате и собираясь, он ощутил странную искорку дурного предчувствия.
«Торжественный прием». Больше в послании ничего не говорилось. А в чью честь прием?
Мракокрад заглянул в ближайшее будущее и увидел группу морских. Вот дела! Однако всматриваться он не стал. Это Ясновидица помешана на изучении будущего, а Мракокрад знал, как быстро и легко оно меняется, поэтому не хотел тратить время на копание в возможных вариантах его развития. Он принимал видения, когда те врывались в голову, поскольку обычно они о чем-то да предупреждали. Порой он заглядывал в будущее, где они с Ясновидицей поженились и наплодили дракончиков. В будущее без Арктика, обещанное даром предвидения.
Из шкатулки с драгоценностями он достал серьгу – серебряная, выполненная в виде змейки, она обвивала ухо и была зачарована так, что всякий считал Мракокрада исключительно привлекательным и очаровательным. Ясновидица взяла с него слово не надевать зачарованную серьгу при ней.
– Ты мне и таким нравишься, – сказала она тогда.
– Не исключительно привлекательным и очаровательным? – уточнил Мракокрад, со смесью обиды и насмешки в голосе.
– Достаточно привлекательным, с головой, которая еще пролазит в дверь. К тому же мне не нравится, когда вокруг тебя вьются другие драконихи.
– Ревнуешь? – ухмыльнулся Мракокрад.
– Нет, просто… неуютно, – совершенно серьезно ответила Ясновидица.
Ну, Ясновидицы сегодня на приеме не будет, так что надо наверняка произвести хорошее впечатление на гостей, кем бы они ни были.
Мракокрад выбрал еще аксессуар: хвостовую ленту, последний писк моды. Его лента имела пять витков: серебристая, в масть с сережкой, и рисунком в виде чешуек. Она была тяжеловата, к тому же Мракокрад считал эти ленты глуповатыми. Правда, его украшение было зачаровано особенным образом, так что, несмотря на тяжесть, носить его стоило.
– Прихорашиваешься? – строго спросил Арктик, просунув голову в комнату сына. – Если опоздаем, королева будет недовольна.
Уж кто бы говорил: его лунно-белые чешуйки оттеняли ожерелья из черных агатов и ярко-зеленых изумрудов, в тон которым поблескивали на когтях перстни.
– Так лети один, без меня, – ответил Мракокрад, стараясь не показывать, как его это порадовало бы. При случае они с отцом редко посещали одни и те же приемы. Разве что им напрямую велели прийти вдвоем.
– Я тебя дождусь, – тяжело вздохнув, ответил Арктик и мысленно забормотал: «Прослежу, чтобы он точно добрался до дворца. Вечер важный. Опаздывать нельзя. Она поставила условие: не опозорить ее перед морскими. Не то она их отошлет или казнит, или еще что».
«Гм-м-м, – подумал Мракокрад. – Загадки». Но раз уж от его пунктуальности зависит судьба морских драконов, то можно и поторопиться.
У двери дожидалась Люта: ее изумруды и лунные камни дополняли убранство отца. Родители частенько так сочетали свои украшения. Это создавало иллюзию того, что они идеально дополняют друг друга. Люта поправила одну из цепочек Арктика, при этом как бы невзначай погладив его по шее.
«Все будет хорошо, – подумала она. – Арктик ловко придумал. Именно это Мракокраду и нужно».
– Мне? – спросил Мракокрад. Его внезапно одолела подозрительность. – Что это мне нужно?
– Вот же любопытный мозгошныр, – зарычал Арктик.
– Сам все увидишь, – терпеливо ответила сыну Люта, накрывая его крылом. – Вьюга, будь умницей, пока нас нет.
– Гостей не приглашать и не буянить, – добавил Мракокрад.
– Это вы в гости кутить собрались, – не отрывая взгляда от свитка, ответила лежавшая у камина Вьюга.
– О, ну тогда ладно, – сказала Люта.
Вьюгу с ними не приглашали. Предлоги придумывались разнообразные, но правда была в том, что королева не хотела, чтобы по дворцу разгуливала такая заметная полукровка. Мракокрад читал это в мыслях, которые королева Зоркость безуспешно пыталась закрыть. Он бы и оскорбился за сестренку, но знал, что ей все равно придутся не по душе чопорность и правила придворного этикета.
– Идем, – нетерпеливо позвал Арктик. – Живей, живее.
Лететь было недалеко, дворец сиял: в каждом окне горел свет факелов. В клетке на шпиле не было узника – видимо, сняли его, чтобы не пугать гостей. Зарядил моросящий дождик, и все трое покрылись мелкой водяной пылью; окутанные паром, они вошли с площадки у дворца в величественную бальную залу.
