Однако изменилось еще кое-что.
Ранние чары были прописаны плотно, одна за другой, ровными рядами. Браслет для Ясновидицы, защищающий от чтения мыслей; свиток, читающий сам себя…
Зато к концу Мракокрад уже не экономил место.
Зачем такие промежутки? Разве не стоило тщательно беречь каждый дюйм?
У Глуби́на заболели глаза, и только тут он сообразил что читает, используя ночное зрение. Ближайшие свечи уже погасли, и только одна мерцала у балкона. Глубин встал и сходил за ней в надежде, что при свете получится найти подсказку.
Он поставил ее на пол, взял в лапы свиток, и в этот миг перед глазами промелькнула тень.
«Что это?»
Глубин осторожно посмотрел пергамент на свет и увидел, как в пустых местах проявляются слова.
У Глуби́на перехватило дыхание: Мракокрад записывал чары исчезающими чернилами!
Чтобы их не увидела Ясновидица.
«Ох, Мракокрад…»
А вот и заклинание бессмертия… и чары, наложенные на сережки из лунного камня – они заставляли носившего их сосредотачиваться только на самых светлых, счастливейших временных потоках, скрывая все то страшное, что правда ждало в будущем.
Глубин нашел чары, посылающие Мракокраду мысленный сигнал, если кто-то другой воспользуется свитком. Повезло, что они не стали ничего тут писать.
А вот и… НЕТ!
Пусть Глубин, испив из этого кубка, разлюбит Индиго, забудет клятву и вольно пользуется дракомантией.
Какой ужас! Выходит, на кубке все же были чары, и худшие подозрения Индиго оправдались. Глубин так и не забыл звон, с которым разбилась чаша. Все-таки Индиго была права, права во всем. Она спасла Глуби́на – спасла от манипуляций Мракокрада, – а он ей не поверил.
Проявилось еще заклинание:
Пусть этот кинжал летит в Песчаное королевство и каждое полнолуние убивает по ледяному дракону, втайне, под покровом темноты. Пусть продолжает так целый год, или пока я не отзову его. Пусть оставляет рядом с трупами послание, предупреждающее, что скоро за ледяными придет Мракокрад, и тогда их ждет та же участь.
Знала ли о кинжале королева? Или это личная месть Мракокрада за мать? Вот, наверное, ледяные трепещут от ужаса. Им-то кажется, что Мракокрад, как призрак, преследует их. Сколько уже пало жертвами колдовского оружия?
По мере того, как на бумаге вьющимися черными строчками проявлялись все новые и новые чары, Глубин ощущал, будто проникает в самые потаенные мысли и планы Мракокрада. Не удивительно, почему тот не желал показывать эту свою сторону Ясновидице. Были тут чары, призванные пытать ненавистных одноклассников каким-нибудь неприметным, но изобретательным способом. Чары, насылавшие на королеву Алмаз кошмары о всех способах, какими Мракокрад планировал убить ее.
Глубин так резко подался вперед, что чуть не подпалил свиток, прочтя:
Пусть Индиго из морского племени вселится в фигурку дракона, которую Глубин вырезал для меня из дерева, как только эти камушки окажутся у нее в комнате.
И ниже:
Пусть на этом клочке бумаги появится короткая и правдоподобная прощальная записка почерком Индиго о том, что она улетает и не вернется.
Издав крик отчаяния, Глубин выпустил свиток и бросился к столу, на котором вот уже несколько месяцев стояла фигурка, молча напоминая о потерянной любви.
Глубин бережно взял ее в лапы.
– Индиго? – прошептал он. – Индиго, прости… мне так жаль. – Он расплакался. – Зря я к тебе не прислушался. Зря не понял, как он опасен. Я ведь не знал, что он затевает. Прости меня.
«Я еще могу ее спасти. Если чары сработают. Альбатрос предупреждал, что мертвых не воскресишь, но ведь Индиго не мертва? Она здесь, внутри фигурки».
Вот и настал момент выбора, которого так страшился Глубин: спасти Индиго или свою душу?
Да что тут выбирать?!
– Верни ее, – яростно прошептал он фигурке. – Обернись снова Индиго, моей подругой, в точности такой, какой она была, когда ее заколдовал Мракокрад.
Фигурка шевельнулась, потеплела. Дракончика окружило приглушенное сияние, а стоило поставить его на пол, как он стал расти, меняться.
И вот уже Индиго вернулась – живая, какой Глубин ее помнил.
Она потянулась по-кошачьи, широко-широко расправив крылья.
– Уа-ах, – зевнула Индиго. – Я что, заснула? Великая морская звезда, есть-то как хочется! О нет, Глубин, ты чего плачешь?
Она обняла его крыльями, и он прижал ее к себе, плача от облегчения.
– Ты жива, – дрожащим голосом сказал Глубин. – Ты меня не покидала.
– Нет, конечно же, – сварливо сказала она, заглядывая ему в глаза. – Я же говорила, что не оставлю тебя, и никогда бы не покинула. Вбей уже это себе в пустую голову.
– Я люблю тебя.
Выглянуло солнце и озарило ее морду. Мир сразу сделался ярче.
– Я так и думала. Только ты так странно себя вел.
– Рядом с тобой я все еще опасен, но расставаться больше не хочу.
– Я примерно так же думала. Даже не примерно, а именно так.
Они сплели хвосты.
– Уходим, – сказал Глубин. – Много чего произошло, столько надо рассказать, но сперва… – Он отстранился от Индиго и поспешил к сундуку. – Хочу узнать, насколько все плохо.
Он протянул ей измеритель душ.
– Индиго, я совершил ужасный поступок. Использовал магию.
Забрав у него прибор, Индиго швырнула его в фонтан.
– Эй! – возмутился Глубин и кинулся было к воде, но Индиго заступила ему дорогу, раскинув крылья.
– Эта штука не знает твоей души. Зато я знаю. Говори, что натворил.
– Зачаровал браслет, чтобы он остановил Мракокрада. И еще вернул тебя из… тебя же… он тебя зачаровал… короче, я тебя вернул.
– О… – Индиго с сомнением осмотрела себя. – Ого, видать, я и правда что-то пропустила.
– Так что, скорее всего, я теперь злой, – дрожащим голосом закончил Глубин. – Два таких заклинания… я уже, наверное, без души. Теперь ты знаешь, и тебе надо уйти.
– ГР-Р-Р-Р! Пользуясь магией, ты не становишься злым, Глубин! Злыми становятся, когда творят зло! Ты что-то злое сотворил?
– Ну… предал друга…
– Суперзлодея.
– Он не… Ну да, он вроде как суперзлодей.
– Дай угадаю: ты сотворил нечто, что не даст ему убить мно-о-о-о-о-ого-много невинных драконов?
– Э-э, да. Как ты узнала?
– Просто знаю его и видела, к чему он идет. Так что прости, но не зачет. Ты не злой.
