Шепот, разговоры, притворные всхлипы и искренние слезы. Все слилось, превратилось в гул. Именно он вернул внимание Аннетт, и она наконец-то присмотрелась к гостям. На кладбище все гости, кто не собирается оставаться надолго.
Рыжий парень стоял у самого края могилы. Он не шевелился, по его веснушчатому лицу не катились соленые капли, но все читалось в глазах – огонек, привычно пляшущий у тех, кто хочет жить, угасал. И с каждым словом прощания, озвученным мужчиной слева, горе сковывало металлическими тисками: ни разорвать, ни вырваться.
– Это все потому, что душа еще не ушла, – тихо шептала светловолосая женщина, пряча свое лицо под черной вуалью.
Она обращалась к… Тодору.
Аннетт словно ледяной водой окатили. Не видение, не иллюзия – ей показывали прошлое. Догадка подтвердилась, как только показался ее отец.
На нем были туфли с узким носком, длинные черные брюки с темно-серыми лампасами, украшенными крупными гладкими пуговицами по всей длине; темно-бордовая рубашка, подобранная в тон трости и видневшаяся из-под черного жилета с небрежно повязанным траурным галстуком. Поверх всего был строгий, сшитый по фигуре, короткий фрак с длинными полами.
Тодор, как принято в том времени, стоял чуть поодаль от всех, задумчиво наблюдая за происходящим в тени ветвистого дерева. Холодный, строгий, замкнутый. В угольно-черных глазах – ни единой эмоции. Он следил, явно желая уловить какую-то едва заметную, но очень важную деталь.
– Вы слышите? Душа еще не ушла, а я уже вижу на лицах безразличие, слышу разговоры об обыденных проблемах, – возмущенно продолжила женщина.
– И не уйдет пока, еще немного времени на прощание сына с матерью, и потом она присоединится к городу, – холодно отозвался Тодор. – Закройте глаза и, может, кроме разговоров живых, поймете, что шепчут мертвые, как передают свои слова через скрип деревьев и шум ветвей.
Тодор не улыбнулся – показал клыки и перевел взгляд на незнакомку, мешавшую ему выполнить свои обязанности.
Женщина отшатнулась, прижала руки к груди, открыла рот, но не произнесла ни слова. То ли поняла, с кем говорит, то ли испугалась. Как бы там ни было, ее и след простыл. Навязчивая болтовня исчезла, а вместе с ней – и лишние эмоции. Плата была не в них, а в магии. Ни к чему копить то, что никому не нужно.
Рыжий юноша бросил первую горсть земли, сделал шаг назад и снова замер. В его простых, казалось бы, бесчувственных жестах Аннетт отчетливо видела боль. Он прощался. Молча. Без слов. Искренне.
Как только первые комки упали на гроб, от него начала исходить темная нить. Она вилась, подобно виноградной лозе, тянулась ввысь и должна была, по предположению Ани, развеяться, но вместо этого поползла по тропинке к непримечательному серому склепу. Там и остановилась, пока на мраморной плите, вплотную прилегавшей к зданию, не вспыхнул символ Y. Он дверь, открывающая вход для уходящих душ, готовых после смерти служить городу. Просочившись сквозь золотистое свечение, темная лоза исчезла, а знак погас.
– Мистер Рэндел?
Оклик заставил Аннетт отвлечься от увиденного и перевести взгляд на отца. Он стоял на том же месте и аккуратно перевязывал черной тканью запястье, на котором сверкала буква Y.
– Как всегда, провожаете мертвых? – продолжил говорить щупленький мужчина в коричневом костюме, не соответствовавшем правилам похорон.
– Буквальнее, чем вы думаете, – ответил Тодор, после чего откланялся, демонстрируя, что не рад этому разговору. – Моя задача выполнена, а я спешу.
Перед глазами Ани все поплыло, она тщетно старалась сосредоточиться на моменте, но вместо этого видение в зеркале перенесло ее к тому самому склепу, где только что исчезла душа.
– От страха и чувств не убежать…
Ветер доносил слова, но Аннетт казалось, что говорит кто-то из плиты. Пока догадки вертелись в голове, а сердце часто билось от волнения, по мрамору пошли трещины. Сквозь них просочились первые темные нити. Они тянулись друг к другу, соединяясь в дерево. С каждым новым касанием в воздухе появлялось очередное, незнакомое Ани лицо.
Сгустились тучи, а ствол становился плотнее, выше, словно тянулся к ватным облакам, чтобы разогнать серость. Ветви, поначалу напоминавшие водоросли, цепко сплетались в паутину и начали опускаться к могилам.
– Одна нить – одна душа… Мы источник, сила мертвых, которые по доброй воле клялись служить городу. У него всегда будет защита, пока есть те, кто готов стать его частью.
Аннетт не ответила. Замерла, стараясь принять услышанное. Там, в подземном кладбище, ей казалось, что всем управляют погибшие владельцы зеркальных знаков. Но теперь, стоя перед сплетением смерти, перед источником Нордвуда, понимала – он опутан сетями, которые никому не перерубить.
– Ты не боишься, – задумчиво произнес голос.
– Тодор клялся так же, как и его отец, и все, кто был в роду Рэнделов. Мне незачем испытывать страх перед теми, кому я верю.
– Верь сердцу, оно может ошибаться, но тебя не предаст. А пока найди ключи и передай их тем, кто должен отворить двери острова. Один ведьмак – одно место. Будь рядом с теми, кого назвала Лея Рэндел, и Лавка приведет тебя к желаемому.
– Как я их увижу? – Аннетт хмурилась, разглядывая мерцающие нити.
– Они покажут себя сами, когда ты будешь рядом с кем-то из носителей зеркальных знаков. Действуй в том порядке, который указала мать Тодора. И так же открывайте двери. От слабейшего к сильнейшему, чтобы те, кто едва владеет магией, были спасены.
Ани этого казалось недостаточно. И просто, и сложно. Хотелось что-то еще спросить, но вместо источника она теперь видела в зеркале лишь свое лицо.
– Верь себе, это твоя последняя подсказка.
– Себе, – эхом повторила Аннетт.
В пустом зале для танцев, усеянном растениями и старинными рамами с мерцающей гладкой поверхностью, в которой отражались плавающие в воздухе свечи, отчего-то чувствовалась жизнь.
Если совсем недавно магия наполняла ее болью, то сейчас согревала и окутывала защитой.
Все слишком просто.
Если считать, что довериться неизвестности ничего не стоит.
Глава 8
Лавка Зодчего
Николас Тэй
Бал Полнолуния
Прислушиваясь к звонкому стуку ледяного дождя, Николас наблюдал за тем, как мигают крошечные красные точки на настенной карте Нордвуда. Это вспышки защитной магии, сигнал о помощи, на который должны реагировать стражники, охраняющие город. Но сегодня никаких выездов. День бумажной работы, заполнения отчетов и отдыха перед балом Полнолуния.
Совсем скоро, как только часы пробьют восемь, можно будет надеть праздничный костюм и скрыться под туманным пологом улиц. Несмотря на то что Николас находился в Лавке Зодчего, карта на конверте показывала дорогу не по тоннелю. Его ждал вход через узкий особняк. Там располагалась лавка старинных зеркал, и, черт возьми, меньше всего на свете хотелось в нее заходить! Но он должен был.
