Надо сказать, что кое-кому из числа агентов МГБ ГДР в чувствительных для ФРГ сферах деятельности действительно было предложено перейти под знамена КГБ. В этом плане представляет интерес история Курона. Именно в тот период, когда 13 января 1990 года решением Совета министров ГДР Служба национальной безопасности была ликвидирована и создание каких-либо иных органов безопасности, будь то контрразведка или разведка, запрещено. И все это время внешняя разведка МГБ ГДР продолжала функционировать и получала зашифрованные сообщения от своей агентуры в органах власти ФРГ. Ведь процесс ликвидации спецслужб в условиях все еще социалистической бюрократии затянулся до лета.
Одним из агентов восточногерманской разведки, который получил свой последний гонорар как раз в день штурма МГБ ГДР, был высокопоставленный сотрудник Ведомства по охране конституции ФРГ (западногерманской контрразведки) Клаус Курон. Именно 15 января он получил от Харри Шютта, руководителя отдела IX (контршпионаж) внешней разведки ГДР, формально уже не существующей, наличными 50 тысяч западногерманских марок. (Однако здесь данные различных источников расходятся — некоторые говорят о 10 тысячах марок ФРГ.) Впрочем, по другим данным, гонорар был ему выплачен частями. Сначала 30 тысяч марок. В августе 1990-го — еще 15 тысяч марок и, наконец, 10 тысяч марок, что было обусловлено исключительно соображениями конспирации.
По этому поводу, указывает немецкий журнал Spiegel, один из советников западногерманского канцлера позднее с неудовольствием вспоминал, что «этот случай действительно неприятный, поскольку, судя по всему, разведка ГДР продолжала работать в подполье и даже располагала черной кассой».
Разоблачение Курона и его признания побудили позднее западных немцев обвинить руководство ГДР в невыполнении взятых на себя обязательств по разгрому МГБ ГДР. Госсекретарь МВД ФРГ Карл-Дитер Шпрангер, который курировал от МВД своих восточногерманских коллег, обвинил Петера-Михаэля Дистеля, министра внутренних дел ГДР в последнем восточногерманском правительстве де Мезьера, что тот не добился поставленных целей по ликвидации Штази. Под ударом оказался даже премьер Ханс Модров, предшественник де Мезьера, который публично заверял Бонн, что МГБ прекратило работу по правительственным учреждениям ФРГ. Благодаря показаниям Курона теперь известно, что и после объединения Германии происходили конспиративные встречи агентов со своими теперь уже бывшими офицерами МГБ ГДР. И агенты по-прежнему получали свои ранее обговоренные гонорары. Другими словами, МГБ работало в подполье некоторое время и после объединения Германии.
Естественно, Spiegel задался вопросом, кто был выгодоприобретателем, так сказать бенефициаром этой самодеятельности офицеров Штази? Разумеется, предполагалось, что за этим стоит КГБ. Проверить это предположение довольно трудно. Сами советские разведчики, работавшие под прикрытием Представительства КГБ СССР в ГДР и по долгу службы имевшие контакты с МГБ ГДР, об этом не распространяются до сих пор. Руководство МГБ ГДР практически до последнего доверяло высшим партийным деятелям СССР. 27.12.2020 на страницах журнала «Научно-исследовательский центр проблем национальной безопасности» была опубликована статья под названием «Анатомия перестройки и объединение Германии: „Мильке оценил сущность Горбачева как предательскую“». Автор, Игорь Латунский, написал ее в форме беседы с бывшим заместителем начальника Первого главного управления КГБ СССР Николаем Егоровичем Калягиным. В беседе автор приводит следующие предположения: «Возможно, у Э. Мильке были разведывательные данные о характере переговоров, которые вели Шеварднадзе и Горбачев с канцлером ФРГ Г. Колем, с западногерманской стороной. Я думаю, что спецслужбы ГДР получали информацию о предательском поведении Горбачева и Шеварднадзе из достоверных и надежных источников своей разведки.
А Эрих Мильке был опытным политическим бойцом. Он прошел большую школу от Веймарской республики до социалистической Германии и повидал этих предателей на своем веку от социал-демократов до Горбачева…
Беда заключалась в том, что Горбачев и все члены Политбюро и Центрального Комитета партии, как я сказал выше, поощряли Горбачева своим бездействием, и за эти свои поступки они вместе с ним несут свою долю ответственности!
Беда же самого Эриха Мильке заключается в том, что он относился к руководству СССР и КПСС с исключительным доверием, он верил, что только Советский Союз и Коммунистическая партия СССР могут возглавить движение по социалистическому строительству в мире, и тут свершилось такое предательство!»
[41]
Более подробно о предательстве со стороны высшего руководства СССР своих союзников по Организации Варшавского договора можно прочитать в главах 9 и 21.
Конечно, вряд ли при таком видении ситуации руководство внешней разведки ГДР пошло бы на сотрудничество с «предавшим его КГБ».
Однако в качестве оправдания действий руководства КГБ стоило бы привести свидетельство уже ранее упоминавшегося Ивана Кузьмина, высокопоставленного сотрудника Представительства КГБ в ГДР. В своих мемуарах он приводит данные о неофициальных переговорах председателя КГБ СССР В.А. Крючкова и министра внутренних дел ФРГ В. Шойбле, которые прошли в здании японской миссии в Западном Берлине 10 апреля 1991 года. Переговоры состоялись по инициативе Крючкова. А чрезвычайные меры по обеспечению секретности его пребывания в Берлине, видимо, объяснялись не только стремлением не причинить ущерба престижу В. Шойбле, но и негативным отношением руководства СССР к самой идее таких переговоров. «Я входил в состав делегации КГБ и вел протокол переговоров», — отмечает Кузьмин.
«Председатель КГБ СССР был единственным высокопоставленным деятелем СССР, который пытался предотвратить массовое преследование в ФРГ бывших сотрудников МГБ ГДР и его агентуры, и этот вопрос был для В.А. Крючкова главным предметом переговоров. Он заявил: советской стороне не может быть безразлична судьба ее бывших союзников, оказавшихся в беде в федеральной Германии. В частности, нас тревожит начавшаяся волна преследований бывших сотрудников МГБ ГДР и их агентуры. Такое развитие может иметь негативные последствия и для Германии, так как вносит раскол в общество, порождает негативные тенденции, мешает интеграции. Было бы желательно найти позитивное решение этого вопроса в виде амнистии или в какой-то иной форме.
На это Шойбле отвечал, что он никогда не был сторонником применения репрессивных мер против сотрудников МГБ и агентуры. Однако в настоящее время его позиция не имеет решающего значения. После ареста в ГДР террористов из «Фракции Красной армии» (подпольной левоэкстремистской организации, действовавшей в ФРГ в Западном Берлине в 1968–1998 годах), которым МГБ оформило фальшивые документы и дало возможность укрыться после совершенных ими преступлений, общественное мнение в ФРГ настроено резко отрицательно, а принятие каких-либо правительственных и парламентских решений исключено.
Крючков еще раз изложил свою просьбу. Шойбле вновь разъяснил свою позицию, отметив, что советская сторона может в конкретных случаях обращаться к нему за содействием. Германский министр заверил Крючкова, что он доложит Федеральному канцлеру о содержании переговоров и они подумают над путями разрешения этих проблем в будущем.
