Практически это был их первый контакт, когда можно было обстоятельно поговорить друг с другом, не опасаясь наличия вокруг чужих глаз и ушей. Как Александр, так и Джим прекрасно понимали правила конспирации и перед выходом на встречу поверялись на наличие наружного наблюдения. Причем, если Александр предполагал, что за ним могли следовать как западногерманские, так и американские специалисты по наружке, то Джим исходил из немецкого и советского вариантов. Первый контакт для разведчика всегда имеет особый смысл.
Бывший британский разведчик Джон Ле Карре в своей книге описывает мысли, которые приходят на ум профессионалу при первом контакте. «Правило первое холодной войны: все, абсолютно все, не то, чем кажется. У всех двойные мотивы, если не тройные
[73]».
Мотив Александра для Джима просчитывался легко. Советский разведчик заинтересовался американским гражданином, представителем, так сказать, страны главного противника. Термин «главный противник» появился в разведке давно. Его содержание, конечно, менялось, но, пожалуй, с 50-х годов прошлого века под ним всегда понимались Соединенные Штаты Америки. Последний руководитель советской внешней разведки Леонид Шебаршин в своей автобиографической книге
[74] писал, что ему во время работы в управлении «Р», небольшом оперативно-аналитическом подразделении центрального аппарата разведки, удалось познакомиться с одним документом. Речь шла о замечаниях Иосифа Сталина по поводу проекта постановления ЦК КПСС «О главном разведывательном управлении МГБ СССР» от 9 ноября 1952 года. В нем в числе прочего Сталин указал, что «главный наш враг — Америка». Потом это понятие просуществовало практически до создания современной России. Сегодня в военной доктрине России лишь указывается на НАТО как основную внешнюю военную опасность. Но на момент встречи Александра и Джима такое понятие существовало и им руководствовались в практической деятельности. Но являлось ли это главным мотивом? Для того, чтобы заинтересовать Александра на первых порах, несомненно. Но потом мотив должен быть изменен, поскольку только личный интерес Александра к своему новому контакту позволял Джиму без опасений приступить к решению поставленных ЦРУ перед ним задач. Понятно, что кураторы Александра, если бы Джим был бы взят КГБ в оперативную разработку, без труда вычислили бы его интерес к Александру и провалили бы задание, которое ЦРУ поставило перед Джимом.
Глава 23
Подготовка оперативной разработки Александра
Несомненно, кураторы Джима задавались вопросом, а нельзя ли просто перевербовать Александра и таким образом решить все проблемы с проникновением в верхушку внешней разведки ГДР. Но вставал вопрос, реально это и вообще есть ли в этом смысл. Ответ на него можно найти в книге Джона Маркса «ЦРУ и контроль над Разумом. Тайная история науки управления поведением человека»
[75]. Ее автор — основатель и бывший президент некоммерческой организации Search for Common Ground, базирующейся в Вашингтоне, округ Колумбия, в свое время в течение пяти лет работал в Государственном департаменте США в качестве аналитика и ассистента по персоналу директора Бюро разведки и исследований. Само по себе бюро представляет собой информационное управление Госдепа, и в его задачи входит обеспечение высшего руководства страны информацией по международной и военной политике, подготовка международных политических обзоров на основе информации разведки. Бюро разведки и исследований отвечает за сбор и анализ секретных данных на политических деятелей, интересующих США.
Оно входит в соответствии с законом № 12333 от 4 декабря 1981 года «О разведывательной деятельности Соединенных Штатов» в состав разведывательного сообщества США. Нынешняя деятельность Search for Common Ground в принципе мало отличается от деятельности аналитического подразделения разведки.
В своей книге Маркс задается вопросом о том, как работать с человеком, на которого вышла разведка. Он пишет, что «основная проблема разведки состоит в ответе на вопрос, как заставить человека выполнять приказы. Здесь работают всевозможные факторы: деньги, секс, страх, желание мстить, но полной надежности и уверенности они не дают. Возможно, что самым сильным, хотя и самым редким фактором является идеологическая убежденность. Надежность завербованных шпионов также сопряжена с сомнениями: они могут струсить, оскорбиться, ими может овладеть жадность или у них могут появиться другие мнения. Тем или иным путем они могут ускользнуть. Когда ветераны-разведчики говорят о проблемах своей профессии, то затрагивают две излюбленные темы: как незаметно провести операцию и как завербовать агента и управлять им. Вербовка шпионов — одно из древнейших искусств. Сунь-цзы, китайский военный писатель V в. до н. э., посвятил отдельную главу своей большой книги „Искусство войны“ секретным агентам — проблеме, которую один из древнейших комментаторов книги назвал „предметом тайных переговоров“. Сунь-цзы полностью понимал роль агентов в деле дезинформации при дублировании вражеских агентов и в определении информации, знание которой необходимо. Он подчеркнул также важность умелого обращения с агентом, замечая, что „тот, кто не обладает тактом и тонкостью, не сможет узнать у него правду“. В этом-то и состоит проблема. Такт и тонкость срабатывают не всегда, нелегко им и научиться. В середине 70-х годов Ричард Хелмс, бывший директор ЦРУ (1966–1973), рассказал на сенатских слушаниях, что „разведчик-оперативник воспитан таким образом, чтобы не рассчитывать на честность агента, на то, что он точно выполнит ваше требование или сообщит точные сведения, если он не принадлежит вам душой и телом“. Но такое „обладание“ агентом не является нормой; даже величайшая проницательность, такт и чуткость могут потерпеть поражение в трудных случаях. Когда оперативник мечтает о „волшебной палочке“, он представляет ее себе в виде несгораемого, безотказного, неприметного устройства, контролирующего мысли агента, это та „волшебная палочка“, которая делает агента покорным исполнителем. Разумеется, такого устройства в природе не существует».
Перед Джимом стояла задача — определить круг интересов Александра, прощупать его убеждения, выявив в них слабые места, которые можно было бы использовать в интересах ЦРУ. Другими словами, найти ту «волшебную палочку», которая позволила бы привязать к себе Александра. Разумеется, определенная основа для начала изучения Александра у ЦРУ имелась. Переданные западногерманским коллегой Фришем данные перебежчика давали некоторое представление о нем. Саша происходил из южных регионов России и представлял собой довольно говорливого и самоуверенного человека. Он жил активной жизнью и, как многие разведчики, обладал широким кругом интересов, в том числе и сугубо практических. О его увлечении мотоциклетным спортом мы уже рассказывали. Он любил и охоту и хорошо разбирался в охотничьем оружии. Более того, он превратился в фаната оружия, и это была для Джима зацепка для продолжения контакта. Но главное заключалось в том, что конец 80-х в СССР резко изменил понимание смысла жизни в стране. В 1987–1989 годах идеологи экономической перестройки в СССР Егор Гайдар и Анатолий Чубайс пишут в своей книге
[76], что к концу 1980-х годов в стране в более или менее структурированном виде были представлены три идеологические платформы. Первая требовала навести порядок «по-сталински», посредством жестких репрессий. Вторая сводилась к тезису: «Ленин — хороший, Сталин — плохой». При этом ленинский «военный коммунизм» 1918–1920 годов рассматривался как вынужденный, а поворот к нэпу — как «подлинно ленинский» курс. На этой платформе вырастал «социализм с человеческим лицом», рыночный социализм. Третья платформа — капиталистический путь развития, основанный на частной собственности, рынке и демократии. Эти платформы определяли, наряду с политической, и новую экономическую развилку: каким образом реформировать вошедшую в кризис экономическую систему социализма. Именно теорию рыночного социализма принялись развивать в СССР. Как пишут Гайдар и Чубайс, «к середине 1980-х годов за этой идеологической платформой стояли симпатии большинства интеллигенции, определенный авторитет части партийных и правительственных кругов. В ее рамках развивались идеи, частично реализованные в ходе косыгинских реформ середины 1960-х годов, а также содержавшиеся в предложениях Комиссии по совершенствованию управления народным хозяйством под руководством Гвишиани, отвергнутые партийной верхушкой в 1985 году. Именно эти идеи начали реализовываться: в 1987–1989 годах парадигма рыночного социализма проявилась в законах „О государственном предприятии (объединении)“ и „О кооперации“, „Об аренде“. Все эти меры были половинчатыми: расширение прав государственных предприятий не отменяло плановые задания и не представляло им реальной свободы в ценообразовании, официальный плюрализм форм собственности не давал подлинного старта формированию в стране института частной собственности». Но самое главное, с точки зрения рядового советского гражданина, состояло в том, что, как пишут Гайдар и Чубайс, «половинчатость этих реформ была опасна еще и тем, что они не подкреплялись мерами по финансовой стабилизации». Начиналась безудержная инфляция при нехватке товаров первой необходимости.
