В пользу ориентации на СДПГ особенно горячо высказывались Фалин и Федоров. Их поддерживали, правда, не очень последовательно, Яковлев и Шахназаров. Рыжков считал, что „не надо отдавать все Колю“. Крючков был готов присоединиться к тому, чья возьмет, но неоднократно напоминал, ссылаясь на информацию своих людей, что СЕПГ уже нет как таковой, а государственные структуры ГДР разваливаются».
Глава 4
Формула объединения Германии
«Была выдвинута идея „шестерки“, то есть совещания ad hoc в составе СССР, США, Англии и Франции, то есть держав-победительниц, и двух Германий — ФРГ и ГДР, для обсуждения и решения европейских и международных проблем, которые неизбежно будут затронуты объединением Германии.
Подытоживал я наше совещание так:
— поддержать идею „6“;
— ориентироваться в основном на Коля, но СДПГ не игнорировать;
— пригласить Модрова и Гизи в Москву;
— с Лондоном и Парижем держаться теснее;
— Ахромееву готовить вывод войск из ГДР, причем, как я тогда сказал, „проблема эта более внутренняя, чем внешняя: 300 тысяч военных, из них 100 тысяч офицеров с семьями. Их куда-то надо девать!“
Как видите, вопрос — соглашаться или не соглашаться на объединение — даже не возникал. Процесс этот уже приобрел неудержимую силу, и сопротивляться было бессмысленно. Никому из участников совещания это не пришло в голову. Главная забота была — сохранить процесс в мирном русле и обеспечить свои интересы и всех, кто будет им затронут. Для чего — подключить, прежде всего, державы-победительницы, которые по итогам войны несли определенную ответственность за судьбы Германии»
[7].
В принципе имелись две возможные формулы решения германского вопроса в плане объединения двух германских государств. Речь идет о том, кто будет определять условия объединения — или державы-победительницы во Второй мировой войне, или сами немецкие государства. Хотя в последнем случае было понятно, что в условиях экономического доминирования Западной Германии и резкого ослабления государственной власти в ГДР формулу объединения диктовала бы именно ФРГ.
Надо отметить, что проблема объединения Германии встала на повестку дня сразу после ее поражения во Второй мировой войне и разделения страны на 4 оккупационные зоны: советскую, американскую, британскую и французскую. В этой связи нелишне напомнить о забытой современными историками так называемой «Ноте Сталина». «Нота Сталина» — западное название дипломатического документа (ноты) СССР от 10 марта 1952 года, по объединению Германии, также известная как «мартовская нота» или «мирная нота», выдвинутая СССР, в которой предлагалось всем оккупационным державам (Великобритании, Франции, США, СССР) незамедлительно и при участии германского правительства начать разработку мирного договора с Германией, проект которого прилагался. СССР готов был согласиться на объединение страны, допустить существование немецкой армии, военной промышленности и свободной деятельности демократических партий и организаций, но при условии неучастия Германии в военных блоках. Это привело к «битве нот» между западными державами и Союзом, вследствие этого Запад фактически отверг советское предложение, настаивая на том, что объединенная Германия должна быть свободной для вступления в НАТО. Канцлер Конрад Аденауэр и западные державы усмотрели в действиях Союза агрессию, выражавшуюся в попытке тормозить процесс западноевропейской интеграции Германии, а также угрозу того, что свободная и демилитаризованная Германия может быть «втянута в советскую орбиту». «Сталинская нота» была документом, переданным представителям западных союзных держав (Соединенного Королевства, Франции и Соединенных Штатов) из зоны советской оккупации 10 марта 1952 года. Советский лидер Иосиф Сталин выдвинул предложение о воссоединении и нейтрализации Германии без каких-либо условий для экономической политики и с гарантиями «прав человека и основных свобод, включая свободу слова, прессы, религиозных убеждений, политических убеждений, деятельности демократических партий и организаций». Джеймс Варбург, член Комитета Сената США по международным отношениям, выступая перед комитетом 28 марта 1952 года, заметил, что советское предложение может быть блефом, но «наше правительство боится называть его блефом из-за страха, что он может не оказаться им» и привести к «свободной, нейтральной и демилитаризованной Германии», которая может быть «сорвана на советскую орбиту». Это привело к обмену нотами между западными союзниками и Советским Союзом, который в конечном итоге закончился требованием западных стран предоставить объединенной Германия право свободно присоединиться к Европейскому оборонному сообществу и быть ремилитаризированной, которое было отклонено Сталиным. Канцлер Конрад Аденауэр и западные союзники в то время называли этот шаг Сталина агрессивными действиями, которые пытались остановить реинтеграцию Западной Германии. Однако впоследствии возникли споры о том, упущен ли шанс на воссоединение. Через шесть лет после обмена два немецких министра, Томас Дехлер и Густав Хайнеман, обвинили Аденауэра в том, что он не исследовал возможность воссоединения.
Позиция Сталина не была случайным капризом диктатора, а весьма продуманным шагом. Валентин Фалин писал по этому поводу в своих воспоминаниях
[8]. Позиция Сталина по Германии была выработана еще до Потсдамской конференции 4 июня 1945 года, и она была подтверждена, по оценке Фалина, в январе 1946 года: «Разделение Германии означало бы слабость и вело бы к безоговорочному господству Америки». Важным для Сталина был статус Германии после объединения. Фалин напоминает о беседе Сталина с Пьетро Ненни, который тогда занимал пост руководителя партии итальянских левых социалистов. По словам Сталина, «объединение непременно состоится, если будет выполнено главное требование, а именно мирный договор, который будет содержать приемлемый для СССР военный статус (объединенной) Германии». С тех пор прошло почти 40 лет, но ситуация к моменту объединения Германии не изменилась.
10 февраля 1990 года Валентин Фалин направил Горбачеву докладную записку, в которой говорилось, что «между СССР, ФРГ и ГДР нет разногласий по проблеме единства германской нации и касательно права немцев сделать собственный выбор о государственной форме такого единства». Но важны следующие строчки этого доклада. Фалин отмечает, что «германская проблема не сводится к объединению страны и удовлетворению чаяний лишь немцев. Она затрагивает как непосредственных соседей Германии, так и ситуацию в Европе и в мире. Следовательно, при ее решении должны адекватно приниматься в расчет как интересы самих немцев, так и законные интересы других народов». Фалин понимал, что «на примере Германии опробываются базисные решения „общеевропейского дома“, включавшие коллективную безопасность, правила добрососедского ведения экономических, экологических, культурных, а также политических дел». Далее, и тут мы переходим к формулам объединения, Фалин указывает, что «статья 23 Основного закона ФРГ призвана не столько упростить до предела процедуры поглощения ГДР, сколько легализовать асимметрию в обращении с правами СССР и трех держав и с обязательствами ГДР и Бонна». Напомним, что в статье 23, по которой и произошло воссоединение Германии, указывается, что она распространяет свое действие первоначально не на всю Германию, а лишь на конкретные немецкие земли, а в других частях вступит в действие после их присоединения к области действия основного закона. Объединение по схеме «два плюс четыре», считал Фалин, лишало СССР всех основных прав как державы-победительницы. Он отмечает, что «мы могли бы парировать вызывающее поведение западных немцев указанием на то, что ГДР в принципе не может самоликвидироваться. Абсурден вариант, при котором государство, решая свою судьбу, тем самым меняет правовой статус территории, где размещена мощнейшая группировка иностранных войск».
