Сам Вольф не особенно распространялся о своем пути в разведку. Известно, опять-таки с его собственных слов, что свою карьеру в ГДР он начинал сотрудником диппредставительства ГДР в Москве. Но он ничего не рассказывал о том, как он все-таки попал в поле зрения политического руководства ГДР и получил назначение в разведку. В его воспоминаниях имеется лишь ссылка на то, что в августе 1951 года именно Аккерман (тогда госсекретарь или заместитель министра) вызвал его в Берлин. По прибытии в МИД ГДР Аккерман сообщил Вольфу о необходимости явиться после обеда в здание Центрального комитета СЕПГ на беседу. В названном Аккерманом кабинете Вольфа ожидал… сам Аккерман. Он сообщил Вольфу, что уполномочен руководством партии создать службу внешнеполитической разведки.
В любом случае в пользу Вольфа говорило то, что он вырос в семье антифашиста, провел юность в СССР и даже некоторое время имел советский паспорт, и, главное, он был молод и поэтому не участвовал в партийных интригах создателей СЕПГ. Позднее это обстоятельство оказало ему значительную услугу при последущем назначении его на место Аккермана.
История создания внешнеполитической разведки ГДР была связана с Институтом экономических исследований. На самом деле такое название для маскировки получила внешнеполитическая разведка ГДР.
Понятно, что советские спецслужбы активно участвовали в построении этой разведслужбы, которая по своей начальной структуре полностью соответствовала структуре внешнеполитической разведки СССР. Так как в тот период времени в СССР внешняя разведка была отделена от НКГБ и МГБ и носила название Комитета по информации при Совете министров СССР (с 1949 года — Комитет информации при Министерстве иностранных дел СССР) и подчинялась Вячеславу Молотову, как министру иностранных дел, то такая же структура и была создана в ГДР. И точно так же подчинялась она сначала непосредственно Аккерману, как министру иностранных дел, а после его отставки почти полгода Вальтеру Ульбрихту, как заместителю премьер-министра ГДР. Позже, весной 1953 года, она была переподчинена Вильгельму Цайссеру, который занимал тогда пост руководителя МГБ ГДР, но не как министру госбезопасности, а как члену Политбюро СЕПГ. После событий 17 июня 1953 года она влилась в состав МГБ ГДР.
На начальном этапе внешнеполитическая разведка ГДР состояла из восьми немцев и четырех советских чекистов, которые и задавали тон. Поэтому вполне понятно, что с Маркусом Вольфом установились вполне доверительные отношения. Под непосредственным руководством Ульбрихта внешнеполитическая разведка просуществовала несколько лет. Сам Вольф тогда работал в информационном отделе. Позднее он стал заместителем начальника отдела контрразведки во внешней разведке ГДР и занимался вопросами проникновения в западногерманские спецслужбы. Как отмечает Вольф в своих воспоминаниях, к этому отделу недоброжелательно относилось уже существовавшее к тому времени МГБ ГДР, которое просто воспринимало эту службу как конкурента. Позднее это обстоятельство сыграло значительную роль и в судьбе самого Вольфа, и в судьбе архивов внешней разведки МГБ ГДР.
Но после отставки Вольфа контакт с ним прервался, поскольку уже не было общих служебных дел и на рабочих встречах его заменил Вернер Гроссманн, возглавивший после ухода Вольфа внешнюю разведку МГБ ГДР. И только случай позволил восстановить для Новикова отношения с легендарным генералом Штази.
Глава 7
Взаимный интерес
Интерес к предстоящей встрече был обоюдный, хотя инициатором ее являлся Новиков. Но в этой встрече был заинтересован не только Новиков, но и сам Вольф.
Для Новикова речь шла прежде всего о судьбе агентурного аппарата восточногерманской внешней разведки. Но была и еще одна тема, которая не могла его не беспокоить. Это документы, отражавшие сотрудничество КГБ и МГБ. Они включали в себя не только переписку и резолюции по разным торжественным поводам. Там могло быть и описание совместно проведенных операций. Да и привлечение к сотрудничеству ряда граждан ГДР для переброски их в страны НАТО зачастую не обходилось без помощи восточногерманских спецслужб. Что касается совместных операций, то их было много, начиная, например, от Бейрута. Тогда офицеры МГБ ГДР, судя по воспоминаниям Вольфа, «во время драматических событий 1982 года в Ливане, когда израильская армия бомбежками превратила Бейрут в сплошные развалины и Москва на некоторое время потеряла связь со своим посольством и сотрудниками КГБ», организовали для СССР необходимую связь
[13].
КГБ также активно использовал возможности немецких друзей для проверки контактов своих опер-работников с гражданами ФРГ. Разумеется, копии запросов вполне могли оставаться в архивах МГБ, и попадание их в руки противника могло привести не только к раскрытию интересов советской внешней разведки, но и к расшифровке сотрудников советской разведки. Понятно, что банальные проверки по учетам МГБ западных немцев, попадавших в поле зрения советских разведчиков, иногда приносили результат. Кое-кто из них, по данным этих учетов, оказывался лицами, связанными со спецслужбами противника. Таким образом, восточные немцы предотвращали провалы «товарищей по оружию». Конечно, были и совместные вербовочные операции или связанные, как правило, с ними операции по проникновению в те или иные объекты ФРГ или НАТО. Об объемах сотрудничества двух спецслужб свидетельствуют мемуары Ивана Кузьмина, ответственного работника представительства. Он, в частности, отмечал, что объем работы, которую выполнял информационный отдел (представительства), был весьма внушительным: «В течение года к нам поступало в среднем более 7000 информационных материалов из отделов Главного управления „А“, около 1000 сообщений из 3-го главного отдела МГБ (радиоэлектроника) и 700–800 лично от министра Э. Мильке.
По моим приблизительным оценкам, около двадцати процентов исходящей информации советской внешней разведки имели своим основанием материалы немецких друзей.
Подразделения представительства передавали нам в год более 5000 сообщений, преимущественно по ГДР. При этом основу нашей разведывательной информации по ГДР составляли материалы нескольких доверительных связей из высших партийно-государственных кругов страны. Немецким друзьям передавалось ежегодно более 1000 информационных справок, в основном обобщенного характера.
В течение года мы направляли в Центр более 3000 информационных материалов, в том числе более 1000 — телеграфом. Среди этой информации довольно значительная доля принадлежала обобщенным и аналитическим запискам.
Уместно специально отметить, что существовал строго раздельный учет информации, полностью исключавший возможность выдать материалы немецких друзей за наши собственные. Информация МГБ ГДР в момент поступления регистрировалась в отдельных журналах, в которых фиксировались псевдоним источника и рабочий номер, присвоенный в МГБ. Каждому такому материалу присваивался свой номер с литерой „Д“ (то есть материал друзей). Этот номер сохранялся и на исходящих материалах».
Последний руководитель советской внешней разведки Леонид Шебаршин в своих воспоминаниях
[14] так описывает свой официальный визит в начале апреля 1989 года в Берлин по приглашению руководителя Главного управления «А» МГБ ГДР Вернера Гроссманна. Он пишет: «Подробные записи (переговоров) вели мои товарищи. Записи были обработаны и по возвращении в Москву доложены запиской ЦК КПСС и в несколько более развернутом виде Комитету госбезопасности». Важно отметить, как писал там же Шебаршин, «переговоры немецкие коллеги с моего согласия записывали на магнитную ленту, и, видимо, где-то в неразобранных архивах МГБ ГДР хранится стенограмма».
