– Алло.
– Тим, здравствуй.
– Ооо! Мистер адвокат! – голос Кэнвуда моментально преобразился и теперь был радостным, как у ребёнка, которому позвонил отец, служащий в армии и два года не видящий ни дома, ни семьи, – рад вас слышать снова.
– Рад? – усмехнулся Донован.
– Конечно, потому что каждый ваш звонок передует нашему совместному веселью. Вы бы знали, как я жду, когда же наконец зазвонит телефон, что вы дали мне, и я услышу голос мистера адвоката. Можно сказать, я живу этим ожиданием.
– Разумеется, Тим.
– Мы выходим на охоту?
– Да.
– А кто цель? Надеюсь не хуже предыдущих?
– Конечно нет. Ещё лучше. Блондинка. Рост метр семьдесят один. Третий размер груди. Скромная, хороша собой, кожа нежная, молочная и ароматная.
– Студентка?
– Само собой.
– Я очень рад, мистер адвокат. Честно.
– Не сомневаюсь.
– Вы всё уже продумали?
– Иначе мы бы не разговаривали, Тим. Будь готов завтра к семи.
– Я возьму фургон.
– Да, и проверь, чтобы в нём завтра ничего не сломалось.
– Он у меня постоянно наготове! Это самый исправный фургон в стране, – он засмеялся дурным смехом.
– Отлично, Тим, до скорого, – Лэндон повесил трубку, откинулся на спинку кресла, закинул ноги на стол и отхлебнул кофе из чашки.
Стефан Серафим
07 октября 2013 года
Стефан Серафим стоял у окна и наблюдал, как дождь посылал свои иглы, под острым углом врезающиеся в стекло, бомбардировавшие его, пытаясь разбить, пробить и ворваться внутрь, чтобы сокрушить всё вокруг, но безуспешно. Расшибаясь об окно, они превращались в капли, которые и здесь сливались вместе в единое целое, и стремительными потоками бежали по стеклу вниз, преобразуюсь в бурные высокогорные реки на карнизе, спадающие с высоты к земле. На улице бушевала буря, какой не было уже давно, словно вновь наступал Великий Потоп, и глупцам, которые не поверили в него, не построили Ковчег, теперь оставалось лишь стоять и наблюдать, как небо низвергается водой, заполоняющей улицы и дороги, поднимаясь выше и выше. Вспышки грозы выхватывали высокую фигуру Стефана Серафима из темноты. И во время этих вспышек тень от бесчисленного количества дождевых капель за окном, устилала его лицо. В комнате не горел свет, и в редких промежутках между молниями, внутри царила темнота. И темнота эта была заполнена шумом дождя, потому что ни окна, ни стены, сдерживая сам дождь, не могли сдержать его звуков, словно тысячи телевизоров включили одновременно, но все они сломаны, и неполадка выражается в эфирном шуме, который они издают в унисон. В окна ударялись листья, ветки и мусор, поднятый вверх, словно ветер презирал людей, бросая им вызов, спрашивая: «Кто вы такие, без своих бетонных коробок, за которыми прячетесь?». И Серафим стоял у окна и смотрел в него с таким видом, будто всё происходящее снаружи было его великим замыслом, согласно его воле, результатом его желаний.
Серафим стоял спиной к своему собеседнику, который терпеливо ждал, не смея нарушать царившее положение вещей в котором была буря в тишине, темнота во вспышках грозы и раздумья Стефана Серафима в его взгляде вдаль, и казалось, что так должно было быть с самого начала, со времён, когда в книгу мировых событий записывалось всё, что должно было произойти и случиться. И когда время пришло, ножницы голоса разрезали плотную материю тишины и шума, и голос показался громким:
– Овца отбилась от стада, и возвращаться не намерена, – проговорил Стефан, не поворачиваясь.
Собеседник молчал.
– Мальчик, – продолжил Стефан, – знаешь, что раньше делали с такими овцами?
– Нет.
– Использовали их дальше. Ведь они – это был хлеб людей, которые их пасли. А наша овца тем более, особенная, она смотрит в будущее и видит, как его можно изменить. Считает, что оно в её власти.
– А как на самом деле? – собеседник стоял неподвижно, голос его был заинтересованным.
– А будущее в нашей власти, мальчик, мы пастухи этого стада. Дастин Купер бежал. Дастин Купер осознал свои грехи и теперь пытается замолить их.
– Это он считает, что поступал неправильно, – заметил собеседник.
– Да, но понимание двигает его вперёд. Дастин сейчас создаёт нечто потрясающее. Используя все знания, полученные у нас, он пытается направить их во благо, он так убеждён. Ты знаешь, чем отличается убеждение от заблуждения?
– Скажи мне.
– Убеждение основывается на чём-то оправданном, на определённой истине, имеет опору, на которой и держится. Без основы – это заблуждение. Что то, что другое – крайности. Нельзя быть убеждённым частично, или заблуждаться отчасти.
– И к какой из этих двух крайностей ты причислишь Дастина?
– Сам решай. Он делает робота.
– В этом есть что-то особенное?
– Не таких роботов. Его робот сможет войти в зал суда и заменить судью, заменить адвоката, заменить прокурора. Я вижу, что Куперу под силу создать идеального робота-юриста. Он думает, что польза, которую этот робот принесёт, способна уменьшить его грехи. Он хочет, чтобы робот его служил обществу, тем самым искупив вину самого Купера.
– А что ты скажешь на это? – собеседник скрестил руки на груди.
– Я скажу, – протянул Стефан Серафим, поворачиваясь, и в этот момент зарево молнии выхватило его лицо, зловещее и ужасное, из темноты, как само воплощение этой темноты, или тьмы, если быть вернее, какой её описывают в самых жутких романах и показывают в наиболее пугающих фильмах, когда у зрителя идут мурашки по коже, а женщины прижимаются поближе к мужчинам в залах кинотеатров, – я скажу, что через такого робота, через роботов, к созданию которых близок Купер, мы сможем заставить всё общество служить нам, не принуждая к этому силой.
– И как ты хочешь это сделать?
– Мы хотим сделать, мальчик, – поправил собеседника Стефан Серафим, – есть один подходящий человек, хотя он и сам ещё не знает, насколько он подходящий, но и знать это он не должен. Нельзя давать людям понимать, что они подходящие для чего-либо, если это что-либо должно служить твоим интересам, запомни, мальчик. Человека зовут Стиннер. Я передам тебе папку. Ты познакомишься со Стиннером, войдёшь к нему в доверие, и когда будет верный момент, а ты всегда чувствуешь такие моменты, ты передашь папку Стиннеру. И Стиннер с этой папкой сможет завладеть всем тем, над чем трудится день и ночь Купер.
– Купер думал, что сможет уйти от нас и работать на себя.
– Да, он так думал, но он всегда будет работать на нас, даже сам того не понимая. От нас нельзя уйти, мальчик. Даже путь на тот свет не является верным способом. У Купера не будет выбора, как передать всю свою работу Стиннеру. Тот станет новатором в глазах всего мира. Создаст организацию, которая со временем будет обречена стать мировой корпорацией. А взамен нам нужна его лояльность. Не мне, обо мне он знать не должен. Тебе.
