Нельзя сказать, что я совершил плохой поступок. Теперь нет добра и нет зла. Есть только я. И есть только поступок, как воспоминание о динамическом наружном проявлении статических замыслов, которые существовали не далее моего мозга. И то, я уже сомневаюсь, что поступок был. Может я его придумал, и не было никаких людей на корабле? Может я улетел сам? Я ведь лучший специалист на планете, я мог и сам построить такой корабль. Я выдумал всех этих людей, чтобы заполнять образовавшуюся пустоту. Но когда понял, что пустота – это не плохо, что всё состоит из пустоты, я избавился в уме от своих фантазий. Придумал всю эту историю. Мне, разумеется, это под силу, я ведь автор стольких великих произведений.
А теперь я вспоминаю – может, всё было по-другому? Может перед самым отлетом, когда люди перенесли все свои вещи, я отключил системы и улетел сам? Словно на последний испытательный полёт? И теперь я живу в каждой комнате поочерёдно и стараюсь почувствовать себя каждым из них, понять по их вещам, что это были за личности, о чём думали, чем жили? И каждый день за завтраком, обедом и ужином я веду беседы от имени каждого, стараясь прочувствовать, что же каждый из них мог сказать?
А может я и есть капитан судна? Я слышал истории их жизней столько раз… От них или от себя. Мне теперь даже трудно отличить, где мои собственные воспоминания, а где их. Вдруг эти люди действительно были? И я любил их? Я нёс ответственность за их жизни. Они погибли из-за моей фатальной ошибки, которую я допустил в управлении системами корабля, недопустимая халатность и неосторожность, ценой которой были жизни всех. И по роковой случайности уцелел лишь я. Но смог бы я жить с таким колоссальным, как сам космос, чувством вины? Такая вина сломила бы меня. Повредила мой рассудок. Может я выдумал всю эту историю с трупами, выдумал свою личность специалиста, которому господа великодушно протянули шанс на спасение? Выдумал, чтобы было легче жить? Чтобы моя ошибка обрела другое значение, а мой поступок получил мотив и хоть какое-то объяснение? А на самом деле я совершенно другой человек и жил в одной из роскошных кают?
А может, улетели ещё и другие корабли, и когда Земля разлеталась, вокруг неё на безопасном отдалении отплывала целая флотилия космических судов различных размеров, которые уносили в вечный мрак космоса всё население планеты?
Где правда? Как понять? Возможно, всё это существовало одновременно. Я не могу знать наверняка. Зачем думать о прошлом, когда настоящее само по себе неумолимо с каждым мигом становится прошлым, и нужно стараться ухватить тот миг, который проходит сейчас.
Когда все тела были в шлюзовом отсеке, он был заполнен практически полностью. Я поднялся к системе управления кораблем и ввёл код. Шлюз открылся, и космос моментально утянул тела. Я закрыл шлюз. Они были совсем возле корабля. Окружили его. Я смотрел на лица и не чувствовал ничего. Вскоре корабль отдалился, и бывшие его пассажиры скрылись из виду.
Каюта N9. Я зашёл в свою комнату. Она была пуста. С собой с Земли я не взял ничего. Или же теперь в ней ничего не осталось.
Конец.»
Автор: Робот Симон.
Посвящается мистеру Нилу Харрису.
Часть третья. Если бы роботы думали о людях
2 сентября 2025 года
С потолка свисал старый вентилятор. Небольшая комната. Голые бетонные стены серого цвета. Посредине располагался стол, а к нему придвинуты два железных стула. Из предметов – лишь металлическая пепельница, в которой горкой поднимались пепел и затушенные бычки. Две лампы освещали помещение желтоватым светом. Воздух – спёртый и прокуренный.
Открылась дверь. Зашли двое. Мужчина в серой футболке и выцветших джинсах. Он подошёл к дальнему стулу, отодвинул его и сел. Вторым был робот-адвокат. За ним дверь захлопнулась.
Из динамиков на механизированной шее раздался бесчувственный голос, не выражающий ничего кроме безразличия:
– У нас есть пять минут перед началом заседания, мистер Кенвуд. Должны ли мы ещё раз обсудить модель вашего поведения?
– Нет, – ответил мужчина. Голос был хриплый и надорванный.
Он достал сигарету и коробок спичек. Чиркнул серой о поверхность коробка. Треск, блеск пламени. Под наклоном он поднёс спичку к концу сигареты и затянулся. Клубы дыма разошлись в стороны.
– Если у вас имеется информация для меня, которую вы ранее забыли сказать, либо скрыли – говорите сейчас, пока ещё заседание не началось. Любой нюанс может помочь нам выиграть дело.
Густой сигаретный дым развеивался вентилятором и уходил в вытяжку, решетки от которой располагались в стене у потолка.
– Как мне тебя называть?
– Я робот-адвокат, моё название и серийный номер TRIAL-KU.
– Хорошо, пусть будет Триал. Как ты оцениваешь наши шансы? – он струсил пепел с конца сигареты.
– Довольно высоко. Аргументы против вас шатки, но всё же, они имеются. Нам удастся выиграть с вероятностью в 73%. Остается 27%, что сторона обвинения сможет провести доказательства как весомые для судьи. В таком случае они предложат мировое соглашение с частичным признанием вашей вины.
– Это исключено.
– Вероятность имеется. При развитии такого варианта событий, мировое соглашение для вас – не наихудший сценарий.
– Тогда слушай. Любая информация может изменить твоё поведение и доводы в этом деле, ведь так? – мужчина глубоко затянулся и выдохнул дым через нос.
– Именно. Я найду, как использовать даже самые незначительные сведения в вашу пользу, тем самым повысив процент нашей победы.
– Такой вопрос тебе: ты способен сочувствовать? Что для тебя значат жалость и сопереживание?
– Лишь лингвистическое определение терминов, характеризующих человеческие чувства, оправдывающие их действия. Я знаю лишь свой долг – вытащить вас отсюда.
– Значит, чтобы я тебе ни сказал, чтобы я ни совершил и в чём бы ни обвинялся, тебе это безразлично, верно?
– Для меня важны лишь юридические нормы, которые вам приписывают, для того, чтобы найти способ уйти от них законным путем. Адвокатская тайна – главная аксиома всех роботов-адвокатов.
– Тогда слушай меня внимательно, ты должен сделать всё, чтобы дело быстро закрыли. Найди способ, не знаю какой, не мне тебе советовать, я в этом не разбираюсь. Но что я знаю точно, так это то, что если дать делу ход, и они копнут глубже, то я сяду за решетку надолго. Под словом надолго я подразумеваю навсегда. Потому сегодня не должно быть даже никакого частичного признания вины.
– Сядете навсегда? Вряд ли это будет даже надолго, как вы говорите, скорее всего в соглашении будет прописана минимальная мера наказания, которую нам удастся заменить условным сроком. Вы не сказали мне ничего нового касательно сути дела. Новых данных для смены моих алгоритмов и прокладывания другой линии поведения я не вижу.
– Тогда слушай дальше. Если они докажут, что я действительно был намерен совершить насилие над той пьяной дурой, которое на самом деле лишь волею случая не было доведено до конца, а не просто заигрывал с ней, то, возможно, они поймут. Поймут о предыдущем поступке. Я убил человека. Удивлён? Не удивлён? Роботов хрен поймешь. Да, я убил ту дурочку. Развратная сука сама виновата, на что она надеялась? Но это не важно. Важно другое, в один момент они поймут, что это убийство связано со многими другими. Вы роботы читаете прессу?
