– Вдруг его слили?
– Вот именно. Мне непонятна ещё одна вещь. Как снимок девушки, который он сделал в ночном клубе, до покушения, оказался в коллекции у него дома? Если он был задержан? Если только он за два часа, которые прошли между временем, когда он сделал фотографию, и когда подошёл к ней, он не мотнулся распечатать фото, отвезти его домой и вернуться обратно. Хотя хрен его знает, возможно он так и сделал, например, передумал нападать, а потом дома, решил довести дело до конца. Не знаю. У психов нет логики. В любом случае никаких следов сообщника мы не нашли.
– Стоит заметить, что и самого Тима вы нашли по счастливой случайности. Хотя всё может быть. Когда орудует серийный убийца, полиция в неведении и приходится прорабатывать все версии, чтобы максимально расширить поиск.
– Ещё одно. На некоторых снимках, которые были у него в коллекции, вторых снимках – когда жертва избита, но ещё жива, в кадре есть рука, в перчатке. Она держит жертву. Расстояние от объектива такое, что сфотографировать второй рукой, именно таким образом сфотографировать, очень сложно. Не могу сказать, что это невозможно, но чертовски сложно. Зачем так изворачиваться для снимка? Поменяй немного ракурс и не будет проблем.
– Ты думаешь, ему кто-то помогал фотографировать?
– Не знаю. Он мог прибегнуть к помощи некоторых приспособлений для съемки. Но всё равно ракурс выглядит странным. Хотя вполне возможным.
– Теперь Кенвуд пойман. Дальше распутывать клубок будет легче. Я уверен, ты в итоге разберешься в чем собственно всё дело состоит.
Проехал грузовик, заглушая дальнейшие слова.
Мы постояли какое-то время в молчании, после чего я сказал:
– Хочешь посмеяться – Дэв Куман, Заместитель Главы Ассоциации, думал, что ему удастся убедить меня проиграть дело.
– Все преследуют только свои интересы, – Джеймс вздохнул.
– Тем более среди адвокатов-людей.
Мне оставалось всего несколько часов для сна, и я был намерен воспользоваться какой-никакой, но возможностью отдохнуть, хотя бы немного. Вопреки моим ожиданием, я не отрубился как только моя голова коснулась подушки. Слишком много событий за один день. Честно говоря, я уже и отвык от такого, хотя получал неимоверное удовольствие вновь оказаться втянутым в пучину судебного разбирательства, которое ещё даже не началось, но механизм работы в нём уже был запущен мною и разгонялся всё больше и больше на протяжении всего дня.
Я встал с кровати, зашёл на кухню, открыл дверцы мини-бара, достал бутылку медового виски и налил себе в стакан. Раскачал его в руке. Напиток оставлял маслянистые потёки на гранях, колыхаясь внутри стакана. Я сделал глоток.
Интересно, где сейчас Она? Я сделал ещё один глоток. Мы не общались уже долгое время, и я даже не знал, что с Ней, чем Она занимается, сама ли Она спит в этот поздний час в постели или с кем-то её делит. Давно этих мыслей не было у меня в голове. А ещё давнее только они у меня в голове и были. Глоток. Должно быть Она узнала из новостей, что я буду вести это дело.
– Томас, – громко сказал я вслух, и мой голос разрезал тишину пустой квартиры, – никому ничего не доказывай. Только себе. Иди к своей цели. Не упусти своего шанса. И главное. Никому. Ничего. Не доказывай.
Я прислушался к своим собственным словам и уважительно кивнул, словно этот парень знал о чём говорил. Ещё одним глотком я опустошил стакан и поставил его на стол. С каждой минутой на кухне я терял драгоценные минуты сна. Я мотнул головой, усмехнулся, прошёл к своей кровати и заснул.
– С вами корреспондент Сэм Тоддс, специально для экстренного выпуска теленовостей, я веду трансляцию под зданием суда, где через двадцать минут должен начаться наиболее громкий и важный процесс за последнее десятилетие.
Ведущий говорил на громких тонах, перекрикивая шум толпы, которая оцеплённая полицией, заполнила практически всё пространство улицы до подхода к суду. Люди всех возрастов и профессий, стояли и скандировали различные лозунги, согласно своим убеждениям. Транспаранты, сотни плакатов и табличек, крики и сотрясающие воздух кулаки, – создавалось впечатление хаоса.
Камера переключилась на вид сверху. Съемку вели с борта вертолёта, который кружил в небе над судом. Количество людей не поддавалось подсчёту – десятки тысяч человек. А то и более. Отсюда это было ещё лучше видно.
Камера вновь переключилась на Сэма Тоддса. Держась рукой наушника, а другой, сжимая микрофон, он продолжил:
– Сегодня здесь собрались сторонники самых противоположных взглядов, с разных сторон доносятся противоречивые друг другу требования. Люди со многих городов страны приехали сюда, чтобы выразить свою гражданскую позицию.
Корреспондент махнул рукой оператору, призывая следовать за ним, и подошёл к линии ограждений, за которой полная женщина в очках и с кудрявыми волосами, попав в телеобъектив, перестала кричать.
– Скажите, пожалуйста, почему вы здесь? – задал вопрос Сэм и поднёс микрофон к женщине.
– Знаете, я хочу, чтобы этот робот не сел за решетку, понимаете, он сделал доброе дело, на руках того убийцы кровь стольких людей, если бы не робот, он дальше бы убивал и каждой женщине стоило бояться за свою жизнь, а он остановил это! Он…
– Спасибо большое! – Сэм пошёл дальше вдоль ограждения, а люди, мимо которых он проходил, что-то кричали в камеру, но из-за того, что делали это одновременно, ничего было не разобрать, кроме отдельных обрывков фраз.
Корреспондент остановился у старого дедушки, который прищуривался и облизывал губы.
– Каковы ваши требования?
– Я хочу, чтобы этих треклятых роботов убрали подальше, чтоб навсегда от них избавиться, они лишь портят нашу жизнь, как можно им верить? Скоро они поработят нас, если их не остановить…
Телекамера поплыла дальше. Молодой парень, стараясь попасть в объектив, перевалился за ограждение половиной туловища и затараторил:
– Я люблю роботов, я их обожаю, я их фанат! Слава роботам!
Следующая остановка у мужчины в деловом костюме:
– Почему вы пришли сегодня сюда?
– Потому что я теперь не чувствую, что система правосудия меня защищает. Со вчерашнего дня каждый оказался вне зоны безопасности, нет никаких гарантий соблюдения прав человека в суде, а фундаментальное право каждого на защиту так вообще растоптано и нивелировано!
Далее остановилась камера на маленькой девочке, сидевшей на руках у отца, который улыбаясь, смотрел то на дочь, то в объектив. В миниатюрном кулачке был зажат флаг страны:
– Милая, как ты относишься к роботам?
Она начала говорить с большим волнением, тщательно проговаривая каждое слово:
– Роботы – это хорошо. Когда другие плохие дяди нечестно обвиняли моего папу – робот ему помог и доказал, что папа – хороший. Теперь папа со мной и с мамой. Если бы робот папе не помог, мы остались бы с мамой одни. Я, когда вырасту, буду помогать делать хороших роботов!
