– Я угощаю.
– Оправдав Тима Кенвуда, адвокат помог бы ему в последующих преступлениях, – размышлял я в зале суда, – Разве адвокат должен был рассказать, как Кенвуду уйти от следствия, как избежать тюрьмы, как скрыть улики, как сделать так, чтобы нападение на девушку в ночном клубе не было связано с его предыдущими убийствами? Судья оправдал бы его, а тот вышел на свободу, и уже наученный лазейкам в законах, стал бы ещё лучшим убийцей, ещё более неуловимым, используя советы адвоката. Помогая убийце, робот стал бы соучастником преступления намного серьезнее, чем тот поступок, который совершил. Где та грань, между консультацией клиента насчёт юридических аспектов его деяния с одной стороны, и рекомендации по совершению преступных действий, с другой? Помогая избежать наказания, TRIAL-KU сам стал бы помощником серийного убийцы, и его роботизированные руки могли бы оказаться в крови будущих жертв.
– Эту запись нам передали на условиях анонимности, – вещал диктор выпуска теленовостей, – Слова, что вы услышите, принадлежат одному из государственных обвинителей. Мы изменили голос, чтобы говоривший остался неузнанным. Мы не ставим своей целью обличить кого-то, а приводим вам для размышления очень занимательные высказывания.
Включилась запись, и голос, намеренно искаженный до неузнаваемости, стал говорить:
«Если роботов-адвокатов отменят, я буду очень рада, как и многие коллеги. Знаешь, я проиграла восемь дел из последних десяти, где моими оппонентами были роботы-адвокаты. И так у многих. Проигрываем мы не потому, что клиенты роботов невиновны, а потому что роботы-адвокаты не имеют изъянов. В отличие от нас, людей, они безукоризненно знают свое дело, и из-за их совершенности, много виновных оказывается оправданными. Конечно, Кларисса не будет заявлять это в суде, чтобы не сгубить авторитет, но это так. Иногда мы не можем найти все улики, иногда не можем прийти к правильным выводам, имея доказательства, иногда мы упускаем какие-то детали, и роботы пользуются этим. Они идеальны, они знают все, а мы нет».
Да, я вёл запись нашего разговора со Скарлетт. Да, я делал скрытую аудиофиксацию всех разговоров, которые происходили у меня в кабинете, чтобы позже использовать их в своих интересах. Был ли я подонком? Да. Но я был чертовски умным подонком, который ни перед чем ни остановится ради своей цели. Все методы были для меня хороши. Манипулировал ли я общественным сознанием? Я хотел, чтобы слова Скарлетт начали обсуждать, заговорили о них на каждом углу. И не важно, поверят ли люди им или посчитают подделкой. Важно, что они внутренне с ними согласятся. Присяжные, я надеялся, тоже.
Было ли мне стыдно? В лексиконе юриспруденции не существует такого понятия, как стыд.
– Нам подменяют понятия, – утверждала Кларисса присяжным, – нужно учитывать, что профессия адвоката всегда и в любом деле, за которое он берётся, имеет один нюанс. Адвокат понимает, что каждый его клиент может быть потенциально виновным в содеянном. Адвокат осознаёт, что его клиент может быть самым отъявленным негодяем на Земле. Адвокат может не обращать на это внимание, может испытывать неприязнь к такому клиенту, может уважать его, может осуждать – разное бывает. Но, несмотря ни на что, он должен его защищать. В этом и есть профессионализм.
Мистер Шерман, Глава Ассоциации людей-адвокатов вёл беседу с Дэвом Куманом, своим заместителем, сидя в кабинете, с видом на город из сорокового этажа.
– Ты уверен в этом?
– Абсолютно, Шерман.
– И сколько они хотят за свои услуги?
– Два миллиона наличными.
– Это большие деньги.
– Ты их быстро отобьёшь, мы оба это знаем. Нужны жёсткие и быстрые действия, пока ещё не всё потеряно. Нам необходимо вмешательство господина Дамброзио и его людей.
Шерман задумался. Когда речь заходила о его месте – он готов был жертвовать всем. А тут всего-то два миллиона. Он заработал намного больше этой суммы за всё время своего председательства, пускай и неофициальными путями. Он был готов отдать эти деньги, чтобы в будущем отбить их многократно. Это был бизнес, ничего более.
– Передай Лучано Дамброзио, что я согласен.
– Он пришлёт координаты места, куда нужно будет отнести сумку с деньгами.
– Хорошо. Печально. Я ожидал, что Томас не подведёт, когда назначал его вести дело.
«Вымысел или сенсация?» – в глаза бросался заголовок ежедневной новостной газеты, которую раздавали на выходе из метро. На обложке содержался отрывок из статьи, расположенной на второй странице: «Запись обнародована авторитетным телеканалом. Не в их стиле рассматривать и преподносить публике бульварные слухи. Вполне вероятно, что аудиозапись подлинная и выражает мнение, которое действительно бытует в кругах государственных прокуроров».
– Следуя логике стороны защиты, – Кларисса указала рукой в мою сторону, – мы не должны предоставлять медицинскую помощь пострадавшим преступникам, верно? Зачем хирург будет исполнять свой профессиональный долг, если знает, что лежащий на операционном столе – убийца. Врач должен сам его убить, или, по крайней мере, отказаться проводить операцию, верно? Давайте вернёмся к первобытному обществу, где каждому дадим право устраивать самосуд. Есть определённые нормы поведения, когда человек приносит клятву, он обязуется защищать людей, во что бы то ни стало. Это его долг. Но могут ли вообще роботы приносить клятву? Или это такая же формальность для них всех как и для подсудимого?
«Убийца умер при загадочных обстоятельствах» – появившаяся на телеэкране надпись повествовала о направленности темы сегодняшнего вечернего ток-шоу с Дином Макданделом.
– Я не думаю, что он умер своей смертью, – заявил мужчина с засаленными волосами и очками в большой оправе.
– Такова официальная версия, – заметил Дин Макдандел.
– Ну да. Здоровый мужик жил-жил, убивал людей, а потом, когда оказался в одиночной камере в Управлении полиции, дожидаясь известий о своей дальнейшей судьбе, взял и помер сам собой внезапно. Не смешите меня. Это был идеальный выход из ситуации для всех. Проблема существовала – проблемы не стало.
– Но был ли Тим Кенвуд проблемой после поимки? Он ведь был не на свободе, где мог учинять, что ему вздумается.
– Я говорю, что проблемой была его дальнейшая судьба. Его не могли посадить в тюрьму и не могли отдать под суд – ведь его вина не была доказана законным путем, а согласно Конституции, это значило, что не была доказана вовсе. Формально он был невиновен. Но всем было достоверно известно, что он кровавый серийный убийца который лишил жизни более двух десятков человек. А значит отпустить его на волю так же было нельзя, хотя того требовал закон. Потому и была проблема. Теперь она исчезла – не надо ломать голову как же его посадить, но, чтобы при этом не нарушить закон, который и так не соблюдается даже роботами. Смерть Тима Кенвуда была на руку всем.
– Всем, кроме самого Тима Кенвуда, – после слов Дина, зрители в студии рассмеялись.
