Годами копившаяся во мне для него сексуальная бомба взрывается жаркой, ослепительной лавиной экстаза и оглушительным восторгом, круша все барьеры, вырывая из горла крик и высвобождая за спиной крылья. Я судорожно сотрясаюсь от вспышек острого удовольствия и чуть ли голос не срываю во время своего первого настоящего, человеческого оргазма с мужчиной — это не космос, в котором душа отделяется от тела, отправляясь в далёкое путешествие магического забвенья, но это тоже сильно, потрясающе, круче всех моих ожиданий и представлений. Ни на что не променяла бы эти головокружительные ощущения.
Сладостная нега разливается по жилам, пока глубокие, точные толчки так и продолжают проникать в моё лоно, ритмично сокращающееся вокруг пульсирующего члена, что будто бы ещё увеличивается в размерах в преддверии скорой развязки.
Ещё несколько удивительно прекрасных секунд соединения — и Остин тоже достигает своего пика: он ловко выбирается из меня, вынуждая чуть ли не захныкать от тягостного ощущения пустоты, и со сдавленным стоном кончает, забрызгивая мой живот горячими струями спермы, в которой мне хочется себя полностью измазать. Пропитать, пропустить сквозь, внутрь и под кожу, заклеймить себя его запахом и вкусом, начисто вытравив из тело незримые следы другого мужчины. И именно это я и делаю: ныряю с головой в его аромат, когда Остин устало падает на меня, точно накрывая самым прекрасным в мире одеялом. Ничего не говорит, лишь обдаёт шумным прерывистым дыханием мне ушко. Я тоже молчу. Не могу выдать ни звука. Да и это волшебное мгновение не требует слов. Чувствую, как он зарывается рукой в мои волосы, прижимаясь губами ко взмокшей шее, и крепко обнимаю его, стирая пальцами скатывающиеся по спине ручейки пота.
Наши влажные тела прилипают кожа к коже, а в моей бурно вздымающейся груди неистово колотится сердце, как молот. И совсем близко, прямо напротив него также вторит ему сердце Остина, что враз зажигает во мне огромное вибрирующее светило, рисующее на моих губах широченную улыбку.
Моя мечта сбылась.
Он любит меня.
Я лишь ожидать никак не могла, что случится это именно тогда, когда у нас не будет никаких шансов быть вместе. Абсолютно никаких. Но это моя жизнь, а не сказка. Моя реальность, в которой, видимо, не существует конца «Жили долго и счастливо», зато жестокой иронии в ней хоть отбавляй: Остин понял свои чувства ко мне в вечер нашего с Адамом столкновения, а признался в них за день до начала моего рабочего контракта, расторгнуть который ради блага и здоровья мамы я никак не могу.
Что это? Случайные совпадения или очередные насмешки судьбы, что ни в какую не хочет позволить нам быть счастливыми?
Как всегда, остаётся лишь гадать, всецело готовясь к нашей неизбежной разлуке, о которой я категорически запрещаю себе думать, пока мы лежим вот так в обнимку, почти не двигаясь, неизвестно сколько времени, совершенно не замечая, проезжают ли мимо нас машины.
Да и что уж там машины… Даже резкому повышению влажности лесного воздуха, пропитанного густым запахом секса, не удаётся потушить мои эмоции и ощущения, поражающие необъятным масштабом, и побудить сдвинуться с места. Я лишь улыбаться ещё счастливей начинаю, осязая падающие с неба осадки, решившие впервые за последние несколько дней напомнить о своём существовании. Но на сей раз не в виде ливня, урагана или грозового шторма со сверкающими молниями и резкими порывами ветра, а тёплым, майским, моросящим дождём — лёгким, невидимым, обволакивающим кожу приятным щекочущим шёлком, от которого совсем не хочется спасаться бегством в поисках укрытия.
Да и не нужно мне никакое укрытие, когда я и так уже лежу под самым надёжным из них. Под своей любовью, душой и единственным счастьем в жизни, с которым завтра мне придётся распрощаться. На год или навсегда — мне пока неизвестно. Да и это совершенно не важно, ведь одно я могу сказать наверняка — сегодняшнюю ночь я намереваюсь провести с ним так, чтобы на всю жизнь хватило воспоминаний, отдаваясь всецело с такой самоотдачей и страстью, словно завтра никогда не настанет.
Глава 20
Остин
Николина всегда любила называть меня героем, но сегодня я впервые полноценно себя таковым ощутил. Не потому, что свернул горы, спас мир или победил злодея, а потому, что отправил свою любимую девочку на седьмые небеса, после поймав её обратно в свои крепкие объятия.
Прозвучало броско и сверхсамоуверенно?
Возможно, и так, но про «седьмые небеса» я говорю с такой уверенностью лишь потому, что лучшего определения её окрылённым, возвышенным, монументальным эмоциям во время первого оргазма просто не найти. Она улетела ввысь и меня следом с собой прихватила. Ведь сказать, что это был самый лучший секс в моей жизни, — то же самое, что промолчать.
Это было бесподобно. Крышесносно. Умопомрачительно. Горячо. Дьявол, как же это было горячо!
Николина — это противоречивая смесь из нежности, трепета, восторга невинной девчонки со страстью, жаждой и желаниями похотливой тигрицы, искусно таящей в своей миниатюрной фигурке сексуальный огонь, чувственный шарм и яркое пламя любви, долгие годы набирающие сокрушительную силу.
А теперь прикидываете, какой я несказанный счастливчик, раз именно мне повезло первым испить весь этот ядерный коктейль? Первым, чтоб меня! И я хочу быть единственным для моей неподражаемой малышки, с которой всю дорогу до дома мы ехали, как два румяных, застенчивых, улыбающихся во все тридцать два зуба подростка, ведя какие-то несуразные, сумбурные беседы, перепрыгивая с темы на тему, временами даже не улавливая сути ответов друг друга. Словно сладкий дурман всё никак не хотел отпускать нас после произошедшей между нами магии. В темноте. Посреди леса. На грязном капоте машины. Никакой ванили и романтики, как и хотела Ники. Только лихорадочная похоть, сотрясающая кузов автомобиля, и взаимная любовь, переполняющая наши сердца.
Любовь…
И это я о ней говорю, да? Тот, кто никогда о ней даже не задумывался, так как не мог полноценно углубиться в свои собственные чувства, что всегда вынуждало меня жить по одной простой, незамысловатой системе: увидел — понравилась — порезвился — пошёл дальше?
Окей, Лара — исключение, но даже она не смогла вызвать во мне тех чувств, что своей энергетической мощностью были бы способны перекрыть эмоции всех окружающих меня людей. Одного, двух, трёх или даже сотни — количество не имеет значения. То, что я испытываю к Ники, сильнее моей необъяснимой эмпатии, здравого смысла и моих непомерных амбиций стать успешным, что постоянно вынуждали меня жертвовать общением с близкими людьми и лишали возможности жить настоящим.
Господи, знали бы вы, как мне не хочется, чтобы наступало утро! Не хочу никуда уезжать, оставляя Николину одну в этом убогом городе. И, клянусь, если бы я не знал, что совсем скоро она ко мне приедет, я бы без сомнений послал Нью-Йорк со всеми грёбаными мечтами к чёрту и остался здесь с ней хоть навсегда.
Квалифицированные айтишники везде востребованы, и потому найти работу в Рокфорде была бы не проблема, что я непременно и сделал бы, даже несмотря на хроническую аллергию к родному городу. Ведь с Ники для меня не важно где жить, главное — чтобы она была рядом. Не хочу расставаться с ней ни на секунду. Особенно сейчас, когда мы только-только раскрыли свои чувства и теперь должны начать невероятно интригующий процесс познания друг друга с совершенно иной стороны.
