Её рука потянулась к Фоксу. Конечно, она гладила птицу, но световая проекция рисовалась с птичьей точки зрения, и детектив был в центре. Он почувствовал мурашки от прикосновения, которого не было.
— А может, я открыла новый вид? — мечтательно рассмеялась девочка. — Тогда мне пришлют денег! Прости, Чернушка, но я тебя продам. И куплю себе сестру!
Изображение исчезло, в рубке просветлело.
— Чернушка, — помолчав, повторил Фокс, думая о том, что они с девочкой назвали птицу совершенно одинаково. — Значит, это твой не первый контакт с человеком. Ты потеряла хозяйку? Хочешь её найти?
Птица секунду колебалась, а затем ущипнула Фокса в лоб! Не сильно, но больно!
— Ах ты!
Чернушка прижалась холодной как камень головой к тому месту, куда ужалила. Прижалась осторожно и даже почти ласково, будто утешая в боли. Ей крылья накрыли плечи детектива, она словно обняла его, а затем отстранилась и «посмотрела» на человека безглазым лицом, словно хотела что-то сказать.
— Твоей хозяйке плохо. Ей нужна помощь, и ты рвёшься помочь, — кивнул Одиссей, потирая лоб. — Тогда показывай ещё картинки. Чтобы мы поняли, что случилось.
Чернушка раскрыла крылья, как паруса, и стала пить свет. Когда всё вокруг погрузилось во мрак, с птицы потекли нити света, сплетаясь в призрачную картину… И Одиссей вздрогнул, увидев её.
Высокая и неестественно-худая женщина, безжалостно истерзанная жизнью, в узком и потрёпанном коридоре старого космического корабля. В иллюминаторе висел другой корабль, совсем рядом: новый, высокотехнологичный, красивый. Одиссей узнал элитный стелс-трейсер, только модель незнакомая, но такие стоят баснословных денег. Этот красавец на бесконтурном двигателе был вершиной в нише трейсеров: малых, скрытных и скоростных кораблей. Он из мира настоящей элиты, из той жизни, которая максимально далека от нищей астероидной девчонки. Как будто из параллельной вселенной.
Нисса отступала назад, лицо молодой женщины исказили ужас и отчаяние, но остальное было ещё хуже: лысая, вся в лопнувших капиллярах, покрывших кожу мертвенно-синим узором, она выглядела страшно, как ходячая смерть. Третий глаз во лбу был треснувший и мутный, слепой; одна рука сломана и залатана бионикой; оба колена и локтя чужеродно блестели: когда суставы вышли из строя, их заменили на импланты. А ещё, на теле Ниссы краснели три свежих кровоточащих пореза.
Когда-то она была кудрявой девочкой, всё ещё полной надежд, но теперь, спустя годы, превратилась в живой труп, которому осталось совсем недолго. Фокс ошибся, предсказывая возраст её смерти: сейчас Ниссе было не больше двадцати. Измученное лицо блестело от слёз.
Она что-то умоляюще простонала, и Гамма с задержкой в долю секунды озвучил:
— Не надо!.. Пожалуйста, не надо!
На женщину надвигалась такая же худая и высокая фигура, линерал в закрытом скафандре с зеркальным смотровым стеклом. В руке он держал маленький острый инструмент, похоже, мультинож, мокрый от крови. Может, человек в скафандре что-то и ответил, но Гамма не видел его лица и не мог ничего прочитать.
— Не отдам! — простонала женщина. — Это мой последний шанс!
Фокс увидел, что она сжимает в руке удивительный предмет фиолетово-красного цвета, похожий на живой и движущийся фрактал. Нисса прятала его за спиной, но сейчас прижала к груди, словно главную драгоценность своей жизни. Живой фрактал приковывал к себе взгляд.
— Ты не можешь… После всех мучений! — хрипло закричала израненная женщина. — Ты же знаешь каждый удар, который я пережила! Который мы пережили!
Она зарыдала, упершись спиной в переборку. Отступать было некуда.
— Пожалуйста, — умоляла Нисса. — Позволь мне хоть раз пожить по-настоящему… По-человечески… Как мы мечтали!
Человек в скафандре надвигался на неё, шажок за шажком, всё ближе и ближе. В движениях убийцы была сжатая, стиснутая ненависть, его не тронули мольбы.
— Чернушка, — плача, простонала Нисса, отчаянно глядя на Одиссея, — ну убей же… Убей!
Мир дёрнулся, будто Фокс устремился вперёд, к двум фигурам. Но так и не узнал, чем закончился этот прыжок.
Световая картина вокруг погасла. Птица не могла показывать слишком долго, ей не хватало «дыхания», сил. Чернушка вытянула голову, раскрыла клюв на четыре стороны, и из её горла вырвалась беззвучная вибрация, такая неприятная и пробирающая до костей, что Фокс застонал, хватаясь за уши, и согнулся пополам.
— Хватит! — закричал он. — Я понял! Остановись!
Птица смолкла и замерла, как раненый беркут, готовый к прыжку. Одиссей был готов поклясться, если бы у Чернушки была живая морда вместо гладкой чёрной пустоты, сейчас на её морде отражались бы те же самые чувства, что и у хозяйки — смятение, страх и боль.
— Чёрт, — пытаясь отдышаться, пробормотал Фокс. — Твою хозяйку хотели убить… и ты телепортировалась за помощью… но потерялась. Скиталась до истощения, и уже при смерти наткнулась на нас? Так?
Птица молчала, совершенно неподвижная.
— Но ведь уже поздно, Чернушка, уже всё кончено, — печально прошептал Одиссей. — Спаслась твоя хозяйка или нет, мы уже не можем ей помочь.
Птица опять издала этот беззвучный проникающий вибро-вопль, который крутит и корёжит каждую клетку тела.
— Ладно-ладно! — заорал Фокс. — Стой!.. Ну хорошо. Нам нужно узнать, что стало с Ниссой…
Да он и так знал, что с ней стало.
— Найти её убийцу, — вздохнул Фокс. — Расследовать это чёртово дело.
Птица сложила крылья.
— Как скажете, капитан, — безмятежно отозвался Гамма.
*
Космическая птица нагло клевала ребристую стенку мусоровоза. Клюк-клюк, и повернёт голову к Одиссею. Клюк-клюк, и снова.
— Ты просишь еды, — кивнул Фокс. — Но чего же ты ешь?
— Морфологический анализ показывает, что существо обитает в астероидной среде, — подал голос Гамма. Какой высоконаучный вывод, будто они не видели собственными глазами, как кудрявая девочка нашла яйцо в астероиде.
— Значит, Чернушка ест камни, руду, металлы. Что ещё есть на астероидах?
— Скорее всего, этот вид максимально всеяден.
— Тогда она попала куда нужно.
Минуту спустя Фокс стоял в мусорном ангаре и с удивлением смотрел, как его новая знакомая с большой охотой пожирает куски старого металла из огромной кучи барахла. Её клюв походил на отбойный молоток или узкий острый таран, она врубалась им в старое железо, легко дробя его на кусочки нужного размера, и быстро их глотала.
— А ты удачно прибилась, знаешь ли, — заметил Одиссей. — Как раз к нужному кораблю.
Несмотря на прожорливость рудоядной птицы, мусора для её прокорма на «Мусороге» было с запасом на сто лет.
