Женщина-ангел тяжело вздохнула.
— Корона защищена самоорганизующимся трехслойным полем, которое реагирует на генетические ключи наследной линии Романовых, идущей от Петра Великого, — ответила она. — В определенный момент, генетические изменения нашего рода и его постепенная разгенетизация из-за браков с людьми извне привели к тому, что генетический код современных Романовых стал слишком отличаться от кода наших предков.
Она подошла к короне и протянула руку. Невидимое поле вокруг реликвии стало видимым и уплотнилось, словно прозрачное стекло. Первый слой разошёлся, пропуская руку женщины-ангела, но второй и третий остались недвижимы. Она не могла дотянуться до Короны.
— Да, мы владеем этим сокровищем, но уже четыре поколения не можем распорядиться им и коснуться его. Можем только передвинуть вместе со всей янтарной комнатой.
— Вот как, — кивнул Одиссей, и его глаза блеснули. — Сейчас я выскажу догадку, о которой ничего не знал ещё минуту назад. И если эта догадка правильна, вы увидите первую часть картины.
— Голубчик, а ты умеешь заинтриговать, — усмехнулась Шувалова.
— Прозаевы и Поэтичи появились на Руси уже после Рестарации, верно?
— Разумеется, верно, — фыркнул Невский. — Это два самых молодых рода, ты мог узнать об этом откуда угодно.
— Но я не знал. Мне незачем пытаться вас обмануть.
— И о чём это говорит? — нетерпеливо спросил старик Пушкин.
— О том, что убийца хочет украсть корону Романовых. Он всегда мечтал об этом: сбежать в другой сектор галактики и там продать её за полцены, которой всё равно хватит, чтобы купить себе с десяток развитых звёздных систем со всеми потрохами, и сделаться царём и владельцем собственного маленького звёздного королевства.
Вот теперь Фокс по-настоящему завладел вниманием князей. Они уставились на него, каждый по-своему, целая гамма совершенно разных выражений чувств. Гнев, недоверие, изумление, интерес, опаска, неприязнь, любопытство, восхищение, ужас. Двенадцать лиц — двенадцать чувств.
— Как одно выходит из другого?! — рявкнул Рюрик. — Как молодость заячьей и медвежьей семьи связана с похищением короны?
— Мне осталось одно белое пятно. Закрою его и смогу нарисовать всю картину.
— Какое? — вырвалось у ангела.
— Реальная причина вражды Поэтичей и Прозаевых. В чём она? Пожалуйста, без культурной и экзистенциальной ерунды, а чистую правду.
Фокс смотрел на сидящего в углу, самого разумного и конкретного из русских князей. Единственного, на гербе которого не была указана фамилия рода, не потому что она была неизвестной, а потому что не нуждалась в представлении.
— Зайцы и медведи происходят из одной семьи, — пожав плечами, сказал десятый князь. — Они ненавидят об этом вспоминать, но оба рода произошли от одного человека: наследника без наследия. Когда последний император отрёкся в пользу народа, у него остался наследник. Он хотел стать императором и был в ярости от того, что судьба и отец лишили его этого права. Он покинул семью Романовых и основал свой собственный род: «Рассказовы». В пику «Романовым», смехотворная игра слов. Но уже его дети раскололись на зайцев и медведей. На Поэтичей и Прозаевых.
— Почему раскололись?
— А этого никто не знает, — развела руками Ломоносова. — Какие-то разногласия в семье, которые так и не покинули стен дворца. А те, кто знали, давно мертвы, так что…
— Неужели в архивах, семейных хрониках и воспоминаниях не осталось никакой информации? — спросил Одиссей.
Прозаева и Поэтич, смертельные враги, синхронно покачали головами, словно два радикально непохожих друг на друга близнеца.
— Нууу, — сомневаясь, стоит ли говорить об этом вслух, протянул старик Пушкин. Но всё же высказал, — Когда я был ещё в яслях, мы с юными мадмуазелями обсуждали старших… И был слушок, что наследник пытался взять корону, покинуть Русь и основать новую империю на новом месте. Но поле его не пустило, поскольку отец это предвидел, и вовремя отрёкся от сына.
Одиссей опустил глаза, чтобы не выдать своей реакции. История с отречением сына была ему слишком близка.
— Тогда-то он и взял новую фамилию: не Романов, а Рассказов, — закончил старик.
— Это сплетня как раз известная, хоть и дурная, — неодобрительно погрозила пальцем Шувалова. — К тому же, вопрос был в другом. Надобно выяснить, почему Рассказовы разбежались на зайцев и медведей. И на эту тему есть другой слух, а скорее даже предание: да как раз потому, что отец сделал из одного ребенка зайца, а из другого медведя! Они с самого детства друг друга возненавидели, и как подросли, разбежались и основали две семьи. Рассказовых после этого и не стало, кончились, а стали Поэтичи и Прозаевы.
— Вот и отгадка, — кивнул Одиссей. Картина в его голове внезапно оформилась целиком, во всех трагических деталях, и ожила. Роман и Юля в центре картины смотрели на него пронзительно и печально, держась за руки, а Корона Романовых висела над ними, благословляя их брак.
— Это уже слишком, — ледяным тоном отрезала давно молчавшая зая. — Хватит ворошить далёкое прошлое. Укажите на убийцу нашей Юли!
— И нашего Романа, — рыкнул медведь.
Фокс опустил взгляд и пару секунд старался дышать размеренно и держать себя в руках.
— Уже скоро, — ответил он наконец. — Убийца умён и хорошо всё продумал. Но его план не удался.
— Не удался? — поразилась Романова. — Дети мертвы!
— Умереть должен был только один из них.
— Кто именно?
— Не важно.
— Как это можно быть не важно?! — возмутилась Шувалова, и гул остальных голосов подкрепил её законное удивление и недовольство. — Коль убить хотели Рому, так ясен пень, виноваты Прозаевы. А ежели на смерть вели Юляшу, то злодеи Поэтичи!
— Убийце было всё равно, кто из влюблённых выживет, — с нажимом, равным их недовольству, повторил Фокс, подавшись вперёд так, что ближайшие князья против воли отшатнулись, не успев подумать, отчего. — Кто бы не выжил, витальное единство сделало своё дело.
— Единство, что это за феномен? — спросила Ломоносова. Она уже явно получила ответ на этот вопрос у своего ИИ, но всё же задала его, чтобы узнали другие.
Фокс кивнул умной женщине и ответил для всех остальных:
— Витальное единство зародилось на Диарре, планете, где благодаря активному молекулярному обмену борьба за выживание и эволюция идут сумасшедшими темпами, как в бурлящем котле. Существа Диарры не касаются друг друга, и размножение, общение, даже бои происходят бесконтактно, разными способами. Существа с Диарры прикасаются друг к другу только с одной целью: убить. Каждое прикосновение смертельно, оно запускает процесс молекулярного обмена, который формирует витальное единство. Два разных организма становятся единым живым существом. Дыхательные и прочие функции обоих тел становятся полностью синхронны, и каждое из них начинает борьбу за выживание с другим. Чьё биение сердца, чей ток крови, чьи реакции разума и чьи сокращения мышц окажутся сильнее, смогут преобладать? Это быстрая, но изнуряющая, страшная битва во всем фронтам, и в результате этой битвы одно существо побеждает и забирает генетический материал другого, а жизнедеятельность второго существа останавливается и прекращается. Таким жестким и филигранным способом на Диарре идёт борьба за выживание.
