— Но люди не такие. Нам дано счастье любить, не расплачиваясь за это жизнью, своей или чужой. Люди рождаются, чтобы найти друг друга и любить всю жизнь.
— Любовь слепа и глупа, — усмехнулась зайчиха горько и презрительно. — Я бы в любой момент променяла её на сокровище Романовых.
— На Руси два настоящих сокровища, — сказал Одиссей, подступив к ней вплотную, и его бледное лицо было опасно-спокойным. — С первого вы собирались бежать, а второе убили. Поэтому вы недостойны даже короны. А гражданский суд слишком милосерден, вы достойны иного суда.
Бриллиантовая брошка Юли Прозаевой сверкнула в воздухе, когда Одиссей воткнул её зайчихе в плечо. Игла хранила кровь Юли и Ромы, Фокс взял её, когда дети уже не могли почувствовать уколов. Зайчиха вскрикнула от неожиданности и боли, но Одиссей уже держал её за руки. Волна жара прошла по его телу, зайчиха пронзительно закричала, но не могла оторваться.
Князья бросились в стороны, чтобы не дай бог не соприкоснуться с ними, и Одиссей перестал замечать всё, что творилось вокруг. Его мир свёлся к лицу бывшей Прозаевой, она стала единственным смыслом для Фокса, самой близкой для него женщиной, которую он глубоко презирал, которой хотел отомстить за жестокую смерть Юли и Ромы, и которую одновременно… любил. Сейчас, в эту секунду.
Их дыхание и биение сердца совпали, женщина, чьего имени он так и не узнал, смотрела на него с обожанием, ненавистью, ужасом. А затем они вцепились друг в друга, как бешеные, ведь тело каждого хотело жить.
— Я! — прохрипела зайчиха. — Я!!!
— Нет, я, — сказал Одиссей.
Она была опасной в своём абсолютном эгоизме, у неё почти не осталось моральных ограничений, и она была готова на всё, ради того, чтобы жить. Её тело было моложе и сильнее, совершеннее, её апгрейды работали на износ, лишь бы победить.
Но её слабый противоречивый разум, её абсолютное неумение любить, её маленький ограниченный опыт и нетерпение, рвущееся из-под контроля, её неумение выдержать и смирить себя уже убили зайчиху. Она ещё не поняла и не поверила в это, но её разум и тело уже смирилось, уже сдалось. Уже признало, что Одиссей более высокая форма жизни, достойная жить. А она нет.
— Пожалуйста, — завыла зайчиха, взывая к его жалости, трясясь в его руках. — Я хочу жить, не убивай меня… пощади…
Её глаза искали Фокса, чтобы соблазнить его, воззвать к его мужскому естеству, но человек без апгрейдов ничего не ответил, он молча размеренно дышал и ждал, пока, содрогаясь в конвульсиях, зайчиха не испустит дух. Спустя секунды всё было кончено. Мир постепенно вернулся к Одиссею, он стал различать и слышать, что происходит вокруг.
Медведь лежал на полу, придавленный двумя князьями, и слёзы текли по его мохнатой морде. В отличие от зайчихи, он пытался её любить. Поэтому Одиссей и не позволил витальному единству произойти между ними, зайчиха сожрала бы жизнь медведя, и не поморщилась. Теперь наказание было справедливым: смерть для неё, страдание для него.
— Да что ты себе позволяешь, простолюдин! — заорал Рюрик, нависая над Фоксом, красный от ярости и брызжа слюной. — Мы добьёмся твоей казни! А если нет, я найму того, кто всё устроит. Чтобы ты знал, шушера, своё место!
— До вас до сих пор не дошло, — сказал Одиссей, вставая, — что мне покровительствует Олимпиар? Что Арес явился сюда не ради вас, а чтобы спасти меня?
Это была откровенная ложь. Но странный человек оказался прав во всём, что говорил до того, поэтому Рюрик отступил и побледнел. Его воинственность сдулась без следа.
— Ваше сиятельство, так мы же не знали, — заворковал Долгорукий с нервной улыбкой на лице.
— С дороги, — бросил Фокс.
Он подошёл к молчаливой Ане, взял её за руку и вышел из янтарной комнаты, не оглянувшись на блистающее сокровище Романовых.
Сокровище Романовых 5
— Я очень хочу есть, — сказал Одиссей, раскрывая визио-меню. Его всё ещё лихорадило после массированного молекулярного обмена. И после того, как за жизнь пришлось бороться, все желания чувствовались гораздо острее. — Ты что-нибудь будешь?
— Нет, — Ана шмыгнула носом. Её волосы наконец перестали быть пронзительно-белого цвета, и сейчас находились где-то посередине серо-голубого спектра. Кажется, так выглядело чувство вины.
— Ана, всё будет хорошо.
— Я знаю. Думаете, я не знаю? Ваш метод прекрасно действует. Вы расщёлкали это дело на раз-два. Я поняла, что была дурой, когда вам не верила.
— Почему же ты злишься?
— Вы лучший сыщик сектора, вы знаете, почему.
— Мы не могли их спасти.
— Могли.
— Как?
— Уффф, — сказала Ана, потирая тонкими пальцами виски. — Как тут жарко!
Жарко здесь не было, но с реки подул свежий прохладный ветер, он принёс запах кувшинок и свежести, и девушка благодарно закрыла глаза. Одиссей уже видел её бойкой и полной оптимизма; дерзкой; сдавленной горем так сильно, что она не могла говорить; молчаливой и задумчивой. Теперь колеблющейся: Ана явно хотела что-то сказать, но не решалась.
— Чего изволите? — осведомился лесовичок-официант, незаметно возникший из ближайшего пня, как гриб после дождя.
— Золотую рыбку в луковом соусе, — Одиссей ткнул в первое попавшееся блюдо.
Ана молча отрицательно покачала головой.
— У нас есть эмо-коктейли для любого настроения, — видя её состояние, предложил лесовичок. — Не извольте грустить, а извольте….
— Если я захочу поменять настроение, я его возьму и поменяю, — разозлилась Ана. — Дайте мне помучаться спокойно!
— Ей что-нибудь лёгкое, — успокаивающе предложил Фокс. — Вот, например, «Сухая ботвинья из щавеля».
Ана кивнула.
— Сию минуту-с! — пообещал лесовичок.
— Нет, не сию. Нам нужно пятнадцать минут на разговор. Еду несите, когда мы закончим, а пока тссс, — детектив приложил палец к губам.
Лесовичка как ветром сдуло.
— И о чём вы хотите поговорить… босс?
— Кто ты на самом деле, Ана?
Девушка посмотрела на Одиссея своими прекрасными глазами, в которых независимо от настроения всегда блестели искренность и живость. Сейчас там затаилось желание быть разгаданной.
— Используйте нарративное мифотворчество! Как мне иначе убедиться, что я не зря к вам пришла?
— Хорошо, — легко согласился детектив. Ане было трудно просто взять и раскрыть правду, и, если догадка Фокса была верной, он прекрасно понимал, почему. — Ты не с планеты Русь, причём, совсем не отсюда.
— Это так очевидно?
— Полное отсутствие местного языкового профиля. И в начале нашего знакомства ты сказала «эти русские слишком щедрые». Так что да, очевидно. Ты не случайная туристка: слишком хорошо знаешь Русь, её нравы и уклад, я специально спрашивал и проверял. Ты прилетаешь сюда не впервые, у тебя здесь дом, и судя по тому, как ты о нём говорила, это твой собственный дом. А дом на курортной планете-заповеднике стоит недёшево.
