В отдел я вошла за полминуты до начала рабочего дня, чтобы со всеми успеть в гляделки поиграть, а заодно услышать от Ольги:
– Это твой Иван? Очень интересный мужчина! Сразу видно, что от такого банальностей не жди – только романтичные фиалки и что-то подобное!
– Согласна! – поддержала ее и заодно меня Катя. – Все-таки приятно видеть, когда у людей все хорошо. Стас, да перестань ты уже трогать ее кружку, сколько можно? Девочки, а давайте ему именную купим? Полина, как пострадавшая сторона, может не скидываться!
Я посмотрела на него, поиграла бровями, а потом отняла только что налитый кофе.
– Ой, – не ойкнула, а протянула Настя и пригнулась. – Сейчас опять ругаться начнут, взрывом бы не зацепило…
И вдруг я поняла, каким уколом как минимум сделаю ему неприятно, особенно когда при всех, до недавнего времени с хохотом поддерживающих эту версию:
– Стас, а может, ты просто в меня влюбился? Точно! Сидел, сидел в своей Сорбонне, а потом тебе папа или брат в случайном разговоре упомянули, что я на них работаю. И как тебя чувствами шандарахнуло – думаешь, это же та самая Полиночка, самая умная и ответственная девчонка института! Лечу к ней на крыльях любви! Но приехал, посмотрел повнимательнее и понял, что до ее уровня недотягиваешь. И так тебе грустненько стало, что ты ориентиры потерял. Так несладко быть отверженным, особенно тому, кто все всегда сразу получал?
Он смотрел пристально, а улыбался ехидно.
– Запах фиалок на всех так пагубно влияет? Ты уж не дыши в затяг.
– Кстати, а твоя Машенька все-таки существует? – я фальшиво выпучила глаза. – Не странно ли, что ее никто не видел? Вздыхаешь, поди, ночами, по мне тоскуешь, а девушку придумал, чтобы я не догадалась.
– Да хоть сейчас приведу Машеньку. Пятерых. Лишь бы ты эту чушь нести перестала.
– А что? По-моему, очень логичная теория! Особенно если степень твоей избалованности в анализ включить!
– Вот ее и придерживайся, Полька Луговая. Но потом не удивляйся, когда получишь самый подлый удар.
– Да я от тебя его всегда жду! – я мгновенно отказалась от прежней версии, забывшись.
– Хоть в чем-то ум проявляешь!
Настя затянула на той же ноте:
– Ну вот, а я о чем говорила?
Мы разошлись по разным углам ринга, но каким-то неведомым образом я своего добилась – Стас надолго от меня отцепился. Вполне возможно, так ему обвинения поперек горла встали, что решил меня игнорировать. А со следующего дня еще и собственной кружкой обзавелся, девчонками подаренной. Ха, а жизнь-то налаживается! Знала бы раньше, что ему противнее всего слышать, с этого бы и начала!
* * *
– Заказчик новый, техзадание невнятное! – оглашал Евгений Михайлович очередную повестку дня. – Потому идем путем меньшего сопротивления – все желающие могут предложить свой плакат рекламы пива, а премию получит тот, чей макет выберет заказчик. Даже если это будет субъективное и непрофессиональное мнение обывателя.
– Участвую! – я потерла руки в предвкушении. – Хлесткие слоганы – мой конек!
– И меня запишите! – потерла руки Настя. – Я в дизайне ас!
Весь отдел по очереди потер руки, и только Стас тяжело вздохнул и промолчал, прекрасно понимая, что со специалистами ему не тягаться. И никакой привычной перепалки, никаких комментариев о моих комментариях. Его будто на улучшенную версию подменили.
И наше «перемирие» не могло остаться незамеченным. На следующей неделе обнадеженный Евгений Михайлович определил нас в пару на один проект, дабы закрепить пакт о ненападении намертво. И что же? А ничего! Мы оба сцепили зубы и застонали в себя, а потом выдавили почти членораздельно:
– Конечно, Евгений Михайлович.
Мне-то профессионализм надо изображать, а Стасу надо изображать, что здесь он не только штаны просиживает, но и какие-то задачи способен выполнять, не кривясь, как оскорбленная ехидна.
Но мы все-таки не сдержались, когда сели рядом. Правда, предусмотрительно перешли на шепот:
– Я занимаюсь оформлением и текстом, Стас. А вот что тебе делать, ума не приложу. Ведь здесь нет задачи перевести каталог на санскрит.
– Я на санскрит и не умею! – он шептал с теми же нервами и так же тихо.
– Вот я и спрашиваю, а что ты умеешь? Ведь по темечку отдачей и мне прилетит!
– Не поднимай голову, Полька, иначе нас обоих в некомпетентности заподозрят, а тебе это не нужно.
– Ты хотя бы «Фотошоп» освоил?
– Фоточто?
– Я все-таки никак не могу понять, зачем тебя сюда приняли? Ну ладно, ты с одной работой помог – признаю. И простые задачи тянешь. Но ведь твоя специализация совсем другая! Неужели этого никто не видит?
– Все видят только то, что меня папа очень любит.
Я вздохнула – правота его слов не требовала доказательств. Забурчала под нос:
– Ну и выделили бы тебе должность переводчика. С отдельным кабинетом, все дела.
– Я в изоляции быстро увядаю, меня обязательно в полях и лугах выгуливать надо.
– Отодвинься подальше, Стас. И всю неделю даже звуки не издавай. Вот, возьми их старый проект, делай вид, что листаешь.
Он долго листал, пока не заскучал и не начал давать советы:
– Снизь заливку слоя процентов на десять. У тебя кровь из глаз еще не течет?
– А-а, так ты все-таки что-то понимаешь в программе?
– К сожалению, не на том уровне, чтобы тебя вышвырнуть в форточку, а самому сесть за монитор… – признал он. – Потому и не лезу.
– Ага, заметно. Стас, отодвинься, ей-богу, ты как будто весь воздух в помещении вдыхаешь, аж голова от нехватки кислорода кружится.
– Фиалками не пахну? Может, в кафе спустимся? Я оголодал.
– По очереди. Я с тобой, прости за выражение, в одном поле фотошопить не сяду, не то чтобы рядом обедать.
– Отодвинулся, видишь? Медленно и незаметно передвигаюсь в сторону буфета. Так что закупорь звукопередачу и работай.
– Сам заткнись.
В общем, мы вполне профессионально смогли сотрудничать: он фонил, я шрифты подбирала. И работа шла – неделя пролетит, каталог оформится, никто и не заметит этих стрессов.
Вот только на следующий день Стас устроил диверсию. А именно, взял больничный и не явился в офис. Может, и не брал он никакого больничного, а просто не явился – кто ж с любимого шефского сынка справку спросит? Но мне было плевать, поскольку толку от него все равно ноль, а отсутствие лишь прибавит мне работоспособности. В общем, я задрала руки вверх и задвигала бедрами туда-сюда и по кругу, визжа от восторга. Мысленно, конечно, а иначе меня обвинили бы в непрофессиональной радости. Так я и радовалась, пока Евгений Михайлович ко мне не обратился:
