– Кого подвезти? – спросил Стас, прикрывая зевок кулаком.
– Обойдусь, – я ответила первая и прошла мимо, не убедившись, адресовано ли было приглашение и мне в том числе.
Не хотелось случайно узнать, что от усталости кто-то и забыл о неприязни. Хотя после совместных подвигов о неприязни забывается особенно просто…
Я так распереживалась о проблемах на работе, что не сразу уснула. Зато когда все-таки удалось погрузиться в дремоту, меня разбудил звонок сотового.
– Добрый день, Полина. Дрыхнете?
– Стас, я тебя по голосу и лексикону узнаю. Чего надо?
Он вздохнул, но потом все же соизволил продолжить:
– Звоню тебе, поскольку только у тебя самый ближайший доступ…
– К чему? – Меня разрывало злостью от того, что выдернули из такого долгожданного отдыха мозгов. И кто бы такое мог сотворить? Если бы это была викторина, то даже четырех вариантов на выбор не смогли бы подобрать.
– К полезным связям! – огорошил он. – Дело настолько серьезное, что мне пришлось наступить на горло своей гордости и набрать твой номер. Ты чё, спала, что ли? А вот враги не дремлют!
– Это я заметила. У них бы еще кто-нибудь мой номер из списка контактов удалил.
– Я сейчас не про меня… К-хм, хотя это удивительно. Не так уж часто мне приходится говорить не про меня…
Поняла я только одно – вопросами и раздражением я только подвигну его на еще большее растягивание объяснений. Потому решила закатить глаза ввысь, попутно отмечая, что пора помыть плафоны, и ждать. Хотя чего здесь ждать? Отключила вызов, а потом и телефон. И аккумулятор вынула – суперспособность Стаса достать меня даже из бездны ада не вызывала сомнений. Вытянулась снова на постели и с удовольствием зажмурилась.
Через секунду подскочила от громкого стука в дверь. Подлетела и глянула в глазок. Прошипела сквозь сжатые зубы. Похоже, Стас звонил мне уже из подъезда, как будто точно предвидел, чем закончится телефонный разговор. Адрес ему в офисе могли дать. Вот он всех желающих развез и зачем-то заявился сюда, а теперь долбит оголтелым дятлом. Сам не выспался и мне не дает.
– Дипломом своим постучи! – посоветовала я.
– Ты же знаешь, что у меня его нет!
– То есть намек не очень ясен?
Он набрал больше воздуха и завопил еще громче:
– Открывай, Луговая, иначе я всех соседей перебужу!
– День на дворе. Буди, – пошла и я навстречу его желаниям.
– Открывай! Вопрос жизни и смерти! Ты думаешь, я бы к тебе без повода пришел? К тебе-то? Кого видеть могу только под успокоительным? К тебе, которая меня венерологией наградила? К тебе, у которой вместо совести только карьера? К тебе…
Все-таки некоторые подробности его монолога соседям лучше бы не слышать. Я вздохнула, окинула взглядом широкую футболку и растянутые шорты, поняла, что вообще без разницы, как я выгляжу, затем открыла дверь и пропустила утырка внутрь. Он ввалился, огляделся и нагло зашагал в единственную комнату. Еще наглее уселся на край кровати и уставился на меня.
– У тебя четыре минуты, Стас, – предупредила я. – А потом я буду спать.
– Выгонишь? Я сильнее и, что самое главное, хитрее.
– А я дзюдо занимаюсь! – пригрозила уверенно. – Целых пять тренировок посетила. Научилась делать захват!
– Сама-то поняла, что сказала? Но я тебя услышал: через четыре минуты ты берешь меня в захват, после чего спишь. Видимо, я тоже сплю, ведь из дзюдоистского захвата так запросто не выбраться. Потому, пока еще есть возможность говорить, я постараюсь успеть высказаться.
Он хоть и улыбался, но выглядел бледным. Да весь наш отдел в эту минуту выглядит бледным, за исключением тех, у кого нет таких «товарищей», которые в горе и в радости, болезни и здравии готовы тратить личное время, чтобы вывести из себя. Я пододвинула ногой табурет и села напротив, сложив руки на груди. Пусть уж говорит, раз так надо. И Стас наконец-то созрел, правда, до какого-то абсурда:
– Я к тебе как к дочке декана обращаюсь, не сочти за личное. Нам надо срочно влюбить Нину Александровну в моего отца.
Изумление я выразила лишь приподнятой бровью.
– Стас, помнишь, я тебя неадекватным придурком называла? Так вот, сейчас выяснилось, что тогда ты еще был адекватным.
– Да послушай ты! – Он поморщился. – Давай я с самого начала… У нас все на ушах стоят, отец с братом очень переживают из-за настолько отмороженных конкурентов. Да и я переживаю, чего уж скрывать. Будем честны друг с другом, хотя это тайна, мне же все блага с детства на голову сыплются, а откуда они будут сыпаться, если рог изобилия иссякнет?
Я невольно кивнула, соглашаясь. Могу представить семейство Стрельцовых, если даже нас, простых сотрудников, так огорчило произошедшее. Нет ничего плохого в конкуренции, хотя она и приводит в неприятный тонус, но конкурент с неограниченными финансами и полным отсутствием морали – уже другая тема. Думаю, фирма Бориса Игнатьевича до сих пор не сталкивалась с настолько скандальными историями.
– Так вот, – продолжил Стас. – Отец узнал, что директор их филиала, некий Жильцов, уже являлся в институт для встречи с Ниной Александровной. Несложно догадаться, с каким предложением он приходил, – с тем же самым, с которым когда-то мой отец туда в первый раз явился: выделить несколько мест для стажировки студентов, принять участие в защите дипломов, а под шумок отбирать лучших выпускников для себя.
– А-а, так твой отец вот почему ежегодные места для практики предоставляет? Не от чистого сердца?
– Не будь наивной идеалисткой, хотя ты она и есть. Понятное дело, что лидер рынка должен фигурировать в таких вопросах. Это и репутация, и куш в виде заучек, наподобие тебя. Но дело в другом – нам нужно, чтобы твоя мать наотрез отказала. Отец о моей инициативе не знает, у него проблемы посерьезнее, а я решил помочь хотя бы таким пустяком.
Я подумала минуту, качая головой. Отказ института сотрудничать с «Рек-про» – это такая мелочь, она ничем толком нам и не поможет… Если только просто насолить, хотя бы в ничтожной детали. Подчеркнуть, кто в городе считается лидером рынка. Но клиентов это не вернет.
– Ладно, я поговорю с матерью, – ответила после раздумий.
Стас вдруг рассмеялся – слишком громко, а для уставшего мозга и тихие звуки отдаются звоном в ушах.
– И что она ответит? Или ты знаешь свою мать хуже, чем ее знают все остальные? Декан, который рвет и мечет, чтобы пристроить каждого своего троечника без зазрения совести, вдруг ни с того ни сего вспомнит о совести? У нее ж никаких моральных ориентиров, если речь идет о паре мест для практики!
Я скривилась, признавая:
– Скажет, что я мелю чушь. Максимум, потребует от этого твоего Жильцова что-то еще. И своего добьется. Потому что войны на рынке ее не касаются, а защита дипломов – в конце каждого года…
