Путин встречается с иранским аятоллой Хаменеи, чтобы обсудить события в Сирии, 23 ноября 2015 года
Тем не менее Путин остался открыт для работы с Соединенными Штатами там, где интересы двух стран совпадают. В 2013 году он спас Обаму от сокрушительного политического поражения, договорившись о вывозе химического оружия из Сирии.
Путин также сыграл решающую роль в переговорах по ядерной сделке с Ираном.
В начале ноября 2014 года, когда уже надвигался конечный срок, назначенный на 24 ноября, а переговоры между Ираном и группой государств „5+1“, казалось, зашли в тупик, переговорщики объявили, что главная проблема решена. Иран согласился вывезти морем большую часть своих обширных запасов обогащенного урана в Россию для переработки в специальные стержневые твэлы для атомной электростанции в Бушере. Высший чиновник из американского Совета национальной безопасности рассказал New York Times, „что русские сыграли очень полезную роль на этих переговорах“. Они „выдвинули созидательные и рациональные идеи, которые позволили достичь нашей цели отрезать Ирану возможные пути к обладанию ядерным оружием“. Далее чиновник отметил, что, „несмотря на различия во мнениях по другим вопросам международной политики, на этих переговорах Россия оставалась заодно с другими странами“. Русские получили финансовую выгоду от этого соглашения, но они пошли на потери от того факта, что иранская нефть скоро хлынет на мировой рынок и снизит доходы России от продажи своей нефти
[204].
Однако с действиями США на Украине Россия смириться не могла. Американцы, годами видевшие в Украине потенциального союзника по НАТО, решили воспользоваться нарастающим недовольством внутри страны, чтобы вырвать ее из орбиты России и надежно привязать к Западу. Разочарование украинцев от стагнации в экономике и безудержной коррупции сделало многих восприимчивыми к прозападным, продемократическим идеям. Распространением этих идей занимался Госдепартамент США, с 1991 года потративший пять миллиардов долларов на помощь Украине, и финансируемая США некоммерческая организация National Endowment for Democracy, которая годами подогревала недовольство и пестовала прозападных активистов через 65 „продемократических“ программ на Украине. Президент этого фонда Карл Гершман в сентябре 2013 года писал, что Украина — „самый большой приз“. Он надеялся, что после того, как Украина присоединится к Западу, постпутинская Россия может сделать то же самое: „Русские тоже стоят перед выбором, и Путин может оказаться не у дел не только в ближнем зарубежье, но и внутри самой России“
[205].
21 ноября 2013 года президент Украины Виктор Янукович отказался подписывать соглашение об ассоциации с Европейским союзом. Это привело в ярость многих украинцев, которые хотели сближения с Западом. Financial Times сообщила, что „это соглашение (широкая сделка, которую готовили более шести лет) либерализует торговлю и потребует от Киева инкорпорировать законы ЕС в свой внутригосударственный свод законов. Многие лидеры ЕС рассматривали подписание этого соглашения как решающий следующий шаг в многолетних усилиях по распространению европейских демократических ценностей на территорию бывшего советского блока“ с целью „твердо закрепить Украину на Западе“
[206].
Владимир Путин сделал щедрое встречное предложение украинцам и поддержал план Януковича по созданию „трехсторонней комиссии“, которая будет заботиться об экономических отношениях с обеими сторонами. Именно Запад, а не Путин потребовал односторонней сделки. И именно Запад, а не Путин потребовал мер жесткой экономии, которая сделает нищими большинство украинского населения. Владимир Путин на самом деле предлагал Украине ссуду 15 миллиардов долларов и на треть снизил для республики цену на газ.
Протесты прозападных украинцев в Киеве начались 24 ноября. Представители администрации Обамы во главе с помощником госсекретаря по делам Европы и Евразии Викторией Нуланд, видным неоконом и женой соучредителя проекта „Новый американский век“ Роберта Кагана, поощряли протeстующих, раздавая бутерброды, печенье, булочки и слова поддержки. Кроме того, Нуланд критиковала более осторожный подход европейцев. „К черту Евросоюз“, — сказала она послу США на Украине Джеффри Пайетту. Нуланд не только призывала к отставке Януковича, но и сама выбрала его преемника. „Думаю, Яц [Арсений Яценюк] подходящий парень“, — наставляла она Пайетта
[207]. Кто-то, по-видимому русские, выложил запись этого разговора на YouTube 7 февраля 2014 года. Россия обвинила США в подстрекательстве к государственному перевороту.
На третьей неделе февраля изначально мирные выступления украинцев переросли в насилие. Многие погибли. Неонацисты и сторонники „Правого сектора“ играли все более заметную роль. 20 февраля снова начались насильственные действия, когда кто-то открыл огонь, убивая и полицейских, и протестующих. Протестанты обвинили полицию и спецслужбы. Другой появившийся в СМИ телефонный звонок показал, что эстонский министр иностранных дел Урмас Паэт считал, что снайперы принадлежали к протестному движению, а не к сторонникам Януковича. Паэт рассказал главе дипломатии Европейского союза Кэтрин Эштон, что „стремительно растет понимание того, что за снайперами стоял не Янукович, а кто-то из новой коалиции“. Эштон отвечала: „Думаю, мы, конечно, хотим расследования. Я ничего не слышала, это интересно. Боже!“
[208] Янукович, надеясь избежать дальнейшего кровопролития, на следующий день подписал соглашение с лидерами оппозиции о досрочных выборах, возвращении к Конституции 2004 года и новом правительстве национального доверия.
21 февраля 2014 года Янукович, надеясь избежать дальнейшего кровопролития, подписал соглашение с лидерами оппозиции о досрочных выборах, возвращении к Конституции 2004 года и новом правительстве национального доверия. Сделка немедленно развалилась, поскольку протестующие, возглавляемые неонацистскими ополченцами, захватили правительственные здания. Поддержка Януковича быстро ослабла, и, беспокоясь за свою жизнь, он бежал из столицы
