«Майдан запустил машину», — сказал Бен Родс корреспонденту журнала Atlantic Юлии Иоффе. Путин «после Майдана обиделся. В некотором смысле он перестал церемониться. Для Путина Украина была частью России, так что он воспринял это как личное оскорбление».
Иоффе сходным образом истолковала события: «Смена режимов в Ливии и на Украине привела к тому, что Россия встала на защиту Башара Асада в Сирии. „Больше никого“, — так Джон Файнер, бывший руководитель аппарата госсекретаря Джона Керри, охарактеризовал позицию Путина по Сирии. Это также неумолимо привело к российскому вмешательству в американские выборы: Россия покажет США, что на земле есть и другие, кто может заняться сменой режимов»
[233].
Бен Родс в книге «Мир как он есть: воспоминания о Белом доме времен Обамы» (The World as It Is: A Memoir of the Obama White House) и в интервью изданию Time размышлял о связи между действиями США на Украине и вмешательством России в американские выборы 2016 года. Родс пояснил:
«Думаю, Путин расценил протесты, в результате которых сместили украинского президента, как американское наступление на Россию. Он подумал, что за этими протестами стояли мы. Он не видел различий между Украиной и Россией. Я сидел в Овальном кабинете и слушал бесконечные разговоры, в которых Путин постоянно подтягивал факты, чтобы подтвердить свою точку зрения, будто мы в лице Януковича свергли демократически избранное правительство. Он собирался дать сдачи… вот тогда мы начали смотреть фейковые новости, мы начали видеть публикации перехваченных переговоров, которые соответствовали политическим высказываниям России. Все это подготовило почву для того, что произошло на выборах… Нельзя понять российское вмешательство в выборы 2016 года без понимания реакции России на украинские события. Средства одинаковы. Это, по существу, информационная война, которую они вели на Украине, только развернутая в Соединенных Штатах»
[234].
Действия США на Украине, несомненно, вывели из себя российских руководителей и на самом деле могли повлиять на решение Путина вмешаться в ситуацию в Сирии, однако Родс упускает из виду другие очевидные факторы, которые подтолкнули Россию к военному вмешательству. Для России Башар Асад был союзником, который попросил о помощи. Россия уже видела, что США свергают правительство за правительством в попытке переделать политическую карту Среднего Востока. Она отказалась сидеть в стороне и позволить Вашингтону повторить это упражнение в Сирии, недостающем кусочке, по которому неоконсерваторы, уже сделавшие так много для дестабилизации региона, еще пускали слюни. И Россия, как неоднократно заявлял Владимир Путин, имела серьезные причины беспокоиться о том, что исламистские экстремисты при поддержке США захватят власть в Сирии. Расстояние от Дамаска до Москвы примерно 3200 километров. А от Дамаска до Вашингтона почти 9700. Фактическое расстояние до Грозного в Чечне, на российском мусульманском юге, всего 1300 километров. При этом чуть менее 7 % населения России, включая самые беспокойные сообщества, как раз мусульмане. Для Путина озабоченность по поводу распространения терроризма была совершенно оправданна.
Решение Трампа вывести войска, с которым запоздали на годы, вызвало обычную ярость СМИ. Безусловно, его способ объявления и обеспечения выполнения этого решения отдавали некомпетентностью: объявил в Twitter, не проинформировал союзников и отказался советоваться с «экспертами». Однако выведение 2000 американских солдат, которые находились там без ясной задачи и законных оснований, имело полный смысл, как и сокращение контингента США в Афганистане. Тем не менее шум в СМИ был оглушающим. «Свободная» американская пресса достигла нового и позорного минимума. Это было настолько дурно, так оскорбительно, что заслуженный корреспондент NBC News Уильям Аркин, уважаемый журналист, писавший также для Los Angeles Times, New York Times и Washington Post, почувствовал необходимость уходить из профессии. В конце концов, СМИ смалодушничали и не сказали, отметил Аркин, ни единого слова критики в адрес руководителей служб национальной безопасности и генералов, которые «не производят ничего, что напоминало бы реальную защищенность и безопасность». СМИ продолжали публиковать «своих любимых надушенных королей» — Дэвидов Петреусов и Уэсли Кларков, их «боевых монахов» вроде Джеймса Мэттиса и Г. Р. Макмастера, или их офицеров запаса — бывших аналитиков и командиров, чьи послужные списки настолько прискорбны, что «на Ближнем Востоке нет ни одной страны, где сейчас стало бы безопаснее, чем 18 лет назад», потому что они проповедовали доктрину «вечной войны».
Аркин написал в Twitter:
«Я понимаю, как выбивался из общего строя, когда рассматривал разные неловкие интуитивные порывы Трампа: его стремление наладить отношения с Россией, денуклеаризировать Северную Корею, убраться с Ближнего Востока, спросить, почему мы воюем в Африке, даже его нападки на разведывательное сообщество и ФБР. Конечно, он грубый и несведущий самозванец. И все равно меня настораживает скорость, с которой NBC должна автоматически утверждать обратное, одобрять политику, ведущую к новым конфликтам и новым войнам. Неужели? Нам не нужно уходить из Сирии? Мы не должны делать энергичных шагов к денуклеаризации Корейского полуострова? Даже по России, хотя нам следует беспокоиться об уязвимости нашей демократии, столь восприимчивой к манипуляциям, мы действительно жаждем холодной войны? А если начать с ФБР: что, мы теперь превозносим эту исторически деструктивную организацию?»
[235]
Военные стратеги решили использовать нарастающую напряженность между США и Россией для оправдания дальнейшего развертывания войск и увеличения расходов на оборону, как они делали это на всем протяжении холодной войны. В апреле 2016 года генерал-лейтенант Г. Р. Макмастер и еще три высших армейских офицера представили в Комитет Сената США по вооруженным силам мрачный прогноз об американских военных возможностях и их влиянии на национальную безопасность. Макмастер хотел отправить в Европу больше американских солдат — эту позицию поддерживал генерал ВВС США и верховный главнокомандующий силами НАТО Филип Бридлав.
Один из высших чинов Пентагона отверг избитую и много раз рассказанную сказку о военной слабости Америки: «Это „на цыпленка Цыпу
[236] рушится небо“ в армейском исполнении. Парни хотят, чтобы мы верили, будто русские выше нас на три метра. Есть простое объяснение: армия ищет цель и хочет отхватить кусок бюджета побольше. А лучший способ добиться этого — изобразить, что русские способны высадиться одновременно у нас в тылу и с обоих флангов. Что за ерунда!» Военный обозреватель Марк Перри тоже считал военную слабость абсурдным аргументом и представил следующий анализ:
