Этажом ниже лифт снова остановился — буквально на секунду. Выглянув наружу, Паулина снова забулькала, и Косте из-за её широкой спины не было видно, почему. Тоже, наверно, кто-то что-то высадил.
Паулина до низу еле дотерпела — едва лифт открылся, она потеряла интерес к Косте уже по- настоящему и покатилась по коридору.
«Ревет, что ли? — прислушался ей вслед Костя. — Вроде да. Ха! Так она Изморина боится. И меня тоже. Ну, не хотите, как хотите, тетенька из телевизора», — и Костя здраво решил за Паулиной не бежать, а просто отстать.
Так, и чем бы теперь заняться,? Вернуться, что ли, на ихнем хитром лифте в комнату с выломанным окном и сбежать? Ну да, чего проще — превратиться в дракона и вылететь наружу. Там высоко, мимо ничьих окон лететь не придется, и никто внимания ни на что не обратит. Но лифт не открылся — слушаться Костю ему, видимо, было не положено. «Ну и пожалуйста! — Костя даже не огорчился. — Может, так и лучше, а то улечу сейчас, а потом, если Лизка окажется не виновата, Инго меня заплющит, что принцессу бросил». Оглядевшись вокруг, Костя обнаружил в самом темном уголке закуточка, у железной двери, не что-нибудь, а самый обыкновенный школьный рюкзак.
Очень знакомый.
Принадлежавший пленнику.
Костя снова ужасно обрадовался. Он кое-что знал про этот рюкзак и поэтому сразу полез в нужные карманы.
В нужных карманах оказались мобильник, фонарик и швейцарский складной нож. От мобильника, как и следовало ожидать, толку оказалось мало: железный женский голос вещал из него, что абонента нет, услуг нет и вообще ничего нет. Понятное дело, купол. Фонариком, к которому прилагались запасные батарейки, Костя посветил вокруг в свое удовольствие, а нож решил попробовать на ближайшем же замке.
Замки здесь, впрочем, оказались не из таковских, расковырять их ножом, даже швейцарским, не получалось. Зато из-за двери в отпет на шорох послышался напряженный глуховатый голос:
— Это ещё кто? Опять пугать пришли? Открывайте дверь по-человечески, хватит скрестись!
По-человечески все равно не выходило, пришлось по-драконски. Костя аккуратно, как учил его папа, выдул ровно на замок струйку белого пламени, металл с громким шипением задымился и закапал на каменный пол.
Кап — шлеп.
Кап — шлеп.
И дверь открылась.
У окна спиной к нему стояла, гордо задрав стриженую голову, тоненькая высокая девочка.
— Ты кто? — спросил Костя.
Девочка обернулась, и Костя понял, что пропал.
Никого красивее он в жизни не видел.
Даже, можно сказать, ничего.
* * *
Дверь почему-то заперта не была. В полутемной прихожей Смурова, дракона и его рыжего спутника встретил невысокий бородатый человек с очень усталым лицом, весь в чёрном.
— Филин, — представился бородатый. Имени у него, что ли, нет?
— Илья Ильич Смуров, — поклонился Смуров.
— Конрад, — несколько запоздало сообщил статный господин, он же, оказывается, дракон. Под пальто у него оказался зеленый бархатный пиджак. Смуров таких недолюбливал. Из тех, небось, кто по Эрмитажу ходит, будто приценивается, а в Золотой кладовой начинает глазами сверкать и облизываться, тут же решил он.
— Инго, — сказал рыжий и тут же поправился: — Иннокентий.
Что это у него за имя такое? — подозрительно подумал Смуров. — Он что, из любителей ролевых игр? Как тот толстый мальчишка в гостинице, который что-то про гномов нес? Ролевиков Смуров тоже не любил: они подолгу торчали в Рыцарском зале, старательно, высунув языки, срисовывали гарды и даггеры, а чего ради? Чтобы потом делать себе дурацкие мечи из жести или из дерева? Рыжий, правда, при ближайшем рассмотрении на ролевика решительно не был похож. Слишком настоящий. И если бы у него был меч, почему-то подумалось Смурову, меч тоже был бы самый настоящий.
М-да, ну и компания. А рыжего он, Смуров, определенно недавно где-то видел. Буквально на днях. Или кого-то, очень на него похожего?
— Хотите чаю, Илья Ильич? — спросил хозяин квартиры. — Или лучше кофе?
Почему-то при этих словах силы окончательно покинули Смурова. Он почувствовал, что нот-вот упадет.
— Да, пожалуйста, — сипло сказал он и понял, что, кажется, теряет голос.
* * *
Люк захлопнулся.
Там, куда только что метнулся Смуров, с грохотом раскатились здоровенные камни и завалили проход. Путь наверх был отрезан.
Лева вжался спиной в сырую и твердую степу. Крысиный поток катился прямо на него. «Ух, и чего я ножку от стола с собой не прихватил!» — промелькнуло у него в голове.
В туннеле стало темнее, но не настолько, чтобы не различать буровато-серую массу крыс.
Лева хотел было нагнуться за камнем, но мигом понял, что осколков кирпича или булыжников тут не доищешься: под ногами плотно пригнанные плиты, а камни, преградившие путь, по щуку такие крупные, что их не подымешь.
Крысы были уже в двух шагах. Лева чувствовал резкий, отвратительный запах и слышал их дыхание, И ещё они оглушительно пищали, причем как-то слаженно, чуть ли не хором.
«Буду отбиваться ногами», — успел подумать Лева, но тут крысиная армия затормозила v самых его кроссовок и откатилась назад, как прибой на песке.
— Стой и не смей трогаться с места, если тебе дорога жизнь!
Этот пронзительный голос царапал воздух, как нож стекло. В следующий миг Лева понял, что это не один голос, а несколько, звучащих в унисон.
— Света! — велел голос.
Над серой массой поплыли зеленые огоньки. Гнилушки, что ли?
Лева сощурился и в неверном мерцании огоньков различил нечто странное.
По спинам столпившихся грызунов бежало несколько крыс покрупнее… причем… Лева сощурился так, что голова заболела… бежали они на задних лапках, а в передних несли что-то вроде лучинок. Они-то и испускали призрачный, пляшущий зеленоватый свет.
Лева быстро скосил глаза. Он стоял посреди просторного подвала с низким сводчатым потолком, а из подвала расходилось несколько коридоров. В один из них и убежал Смуров. А из других потоками мутной пены двигались бесчисленные крысы. Лева, как ни щурился, не мог их толком разглядеть, может, и к счастью. Крыс было великое множество. Крысы семенили ровными рядами, в две колонны, причем арьергард этой армии терялся где-то далеко за поворотами коридоров, в гнилых сумерках. Над колоннами поднимался белесый парок крысиного дыхания.
— Кто ты такой, что смеешь бродить священными тропами нашего народа в эту пору? Откуда идешь и зачем? — спросил голос.
Теперь, при слабом свете гнилушек, Лева смутно разглядел, что говорило какое-то бесформенное пятно, серый шевелящийся комок, который передний ряд крыс почтительно держал на спинах. Лева чуть нагнулся, вскользь подумав: «Ну и глупость же я делаю!»
