Ублюдки за свои старые задницы трясутся так, словно у них вся жизнь впереди. Старики решают, как нам лучше жить, устанавливают порядки, а потом дохнут через пять лет и всю эту кровавую вонючую кашу оставляют разгребать нам! Грань между защитниками подземного обитания и борцами за поверхность стала глубже и четче. Чем дальше развивается конфликт интересов, тем больше людей делают выбор в пользу одной из сторон. Чем чернее пропасть между двумя лагерями, тем агрессивнее взаимоотношения людей на базе. Идея мирных переговоров уже лопнула, как мочевой пузырь, пораженный циститом, мы скоро вооружимся лезвиями да ломами и начнем кровопролитие прямо в коридорах Желявы. Был бы я Генералом, я бы так и довел людей до безумия, чтобы они сами начали кишки друг другу пускать. Это сэкономит огнестрельные ресурсы и сократит человеческие – цель будет достигнута.
– В приказе не написано, что он бессрочный, – подозрительно указал Легавый.
– А Генерал такое и не напишет, он не идиот. Понимает, что мы сразу ринемся к его дверям за объяснениями, вооруженные отнюдь не березовыми вениками! – ответил я.
– Триггер сообщил, что в Зоне Браво уже начался первый этап консервации базы. Он происходит негласно, на устных договоренностях и в условиях чрезвычайной секретности, – сообщил Калеб – главная шлюшка Триггера.
Пусть он и стал первым помощником Полковника, я горд тем, что стою в истоках бунта среди Падальщиков! Ни Калеб, ни Триггер, ни Тесса – никто из них не смог самого главного – вычленить из ровных рядов солдат бунтарей и объединить их под своим именем. Это сделал я!
Я! Я! Я!
Триггер понял, что мы готовы действовать именно после нашей репетиции мятежа в деревне, которую организовал я!
Я! Я! Я!
Изначально нас было всего четверо: я, Вьетнам, Ляжка, Антенна. Теперь же кружок объединил все действующие отряды специального назначения, а это порядка пятидесяти человек! И главное доказательство моего успеха – присутствие всех командиров и сержантов в этой казарме в данный момент.
А заручившись поддержкой Триггера, который оказался нормальным мужиком и которого я по-прежнему считаю трахальщиком страшилы Тессы, мы получили лазейку к креслу Генерала в буквальном смысле. Осталось только пнуть его хорошенько, чтоб покатился с него колбаской к своему пупсику-Крайслеру.
– Ну и что мы будем с этим делать? – спросил Буддист.
– А что ты предлагаешь? – ответил Антенна вопросом на вопрос.
Никто не желал первым произнести слова, витающие в воздухе, как рой назойливых мух. Тишина, наступившая после этого вопроса, раздражала до зуда в заднице. Как же я ненавижу их за эту трусость перед словом МЯТЕЖ! Словно это имя какого-то демона, которое нельзя произносить, иначе явиться во плоти. Но мы же все вроде бы его и ждем? Эх, я бы хотел жить во времена пиратства, я бы работал главным в бюро объявлений и кричал во всю глотку: «НА АБОРДАЖ!». Когда-нибудь настанет подходящий момент, и я клянусь, я выкрикну эту фразу!
– Можем продолжать задницы греть, но мы все понимаем, что случится дальше! – сказала Вьетнам.
– Нас расформируют за ненадобностью.
– У нас отберут оружие.
– И тогда уж точно хрена лысого мы сможем сделать!
Друг за другом констатировали Бесы. Им вторили кивки остальных Падальщиков. Ближайшее будущее ярко рисовалось перед глазами.
– Короче, у меня единственного хватает пороха в заднице открыто заявить, что мы тут о восстании говорим! – наконец ткнул я пальцем в факт.
– Я не хочу, чтобы Генеральский режим загнобил меня под землей, – произнес Электролюкс.
Все тут же закивали, высказывая общее согласие с тем, который сделан с умом.
– У нас осталось меньше недели на то, чтобы действовать. Триггер больше не сможет сдерживать напор на Падальщиков. Нам необходимо что-то предпринять до того, как Крайслер заявится сюда с приказом сдать оружие, – сообщил шлюшка-Калеб.
– Предпринять, говоришь. И как вы себе представляете эту затею? Мы ворвемся в штаб Генерала и всех на колени поставим? – спросила Ляжка.
– Именно так мы и сделаем. Если он не хочет идти с нами на переговоры мирным путем, мы его заставим, – ответил Буддист в несвойственной ему агрессивной манере.
Видимо, даже праведники иногда с нервных катушек слетают.
– А кто-нибудь из вас бывал в генеральском штабе? Там охраны и дверей с кодами напичкано, как в сокровищнице!
– Хумус дело говорит, – согласился Лосяш с сержантом Бодхи. – Глупо лезть в нору, в которой мы не были ни разу.
– Но это не должно нас останавливать! – возразила Вьетнам.
– Коды на дверях остановят тебя, несмотря на всю твою решительность, – также возражала Ляжка.
– Эй! Новая подстилка Триггера! Что он там нашептал тебе?
– Я тебя прикончу, Фунчоза!
– Да! Хорош уже, Фунчоза, не смешно!
– Надоели твои пошлые шутки.
– Калеб, вмажь ему еще раз!
– Ладно! Ладно! Чего вы так взъелись?!
Я поднял руки в воздух, удивляясь тому, как резко им разонравились мои гениальные шутки! Они словно объединились разумами и стали резко ненавидеть меня. Видимо, это все последствия нашей с Калебом драки, из которой вроде бы и не вышло победителя, но покромсало меня больше, чем его. Он-то вышел почти невредимым, инженера ему за два дня руку обратно вставили. А у меня титановая пластина на ключице и синяк на пол лица из-за его бионического кулака. Козел! Отрубить что ли и себе руку, чтоб заменили на бионическую, тогда у нас с Калебом равные шансы будут. А для эффекта неожиданности я себе и яйца сделаю стальными, так чтобы у меня вообще слабых мест не осталось!
Но один трофей я после той драки себе добыл – гёдза моей Вьетнамской Звездочки теперь носит кольцо, которое я у себя с брови снял! Мы почти сыграли свадьбу, и я подарил ей частичку себя!
– Господин Пипин Короткий, что там нашептал этот старый пердун? – неохотно перефразировал я.
Калеб закатил глаза. А черта с два я тебя в покое оставлю! Я и Тессу не оставил, а ведь она подохла! Она трахалась с Триггером, и я буду на этом настаивать! И пусть ее труп вращается, как балерина на батарейке, от упоминания ее имени.
– Триггер сообщил, что коды на дверях в Зону Браво меняют каждые двенадцать часов. Помимо главных ворот, есть ворота в генеральский отсек. Триггер достанет коды.
Калеб замолк, но никто не ответил. Потому что напряжение от предстоящей заварушки уже витало в воздухе вместе с роем идейных мух, как будто Генералитет дерьма наваляли прямо на столе перед нами.
– Не нравится мне это, – вдруг вымолвил Раф.
Я даже удивился. Моя Рафаэлка вообще-то не разговорчивая, но, если он решился высказаться, да еще и первым, это означало дерьмо, в котором не хочет участвовать даже тупоголовый!
