Я тяжело вздохнула. Мне не нравится мой шрам.
Я пытаюсь быть оптимистом и все списать на загадки ДНК. Что там говорил Кейн? Мы тут все мутировали по-разному? Может, я зря беспокоюсь и у меня непохожий на остальных переходный период? Но это гребаное чутье не обманешь, хотелось бы мне его вырезать и сжечь. Чутье говорило мне, даже нет, не говорило, а как обезьянка в костюме в красную полоску с тарелками в руках, било мне в ухо азбукой Морзе: «Шрам не должен так долго заживать!».
Я вгляделась в отметины от укуса уже в сотый раз, потрогала, помяла, но мартышка не затыкалась. Я умею различать боли в мышцах, суставах, неврологические боли, но этот странный ноющий зуд от всплывших на лопатке вен я объяснить не могла.
«Покажись Кейну!»
Заткнись, гребанная мартышка! Тебя вообще не существует!
Но мысль уже была заложена и теперь я ее думала. Я понимаю, что глупо пытаться утаить от Кейна мои странные метаморфозы, ведь так все и началось сорок лет назад. Президенты и руководители фармкомпаний побоялись рассказать правду народным массам, предпочли умолчать о том, что лечение не прошло проверку на эффективность. Они боялись потерять авторитет, свое прибыльное место, свою драгоценную комфортную жизнь. А потом мы потеряли целый мир.
Я понимала, что могу еще много часов стоять так перед зеркалом и разглядывать шрам, но это не поможет ему затянуться. Тем более решение я уже приняла, и я все равно к нему приду рано или поздно. А как я уже сказала, спасение человечества не терпит отсрочек, а потому мне надо показаться Кейну немедленно. Он единственный во всем мире может сказать, что со мной происходит. И если вдруг моя тайна станет моим палачом, так тому и быть. Я не посмею посягнуть на шанс спасти человечеств из-за страха за собственную жизнь.
Кейн – трудоголик, и мне нравится это. Томас сказал, что у Кейна даже спальня находится между лабораториями, поэтому мы его видим очень редко. А вообще он удобно тут все для себя устроил. Лаборатории занимают целое отдельное крыло в несколько этажей. Он сделал отдельные винтовые лестницы между ними, так что и в коридоры выходить нет нужды. У него тут даже есть мини-кухня, куда он таскает еду из ресторана в периоды, когда мы его особенно бесим и он не хочет видеть наши раздражающие морды.
Я нашла его сидящим в боксе с Лилит. Он уже нацепил на нее смешную шапку с проводами и пристально изучал энцефалограмму. Разноцветные линии рисовали монотонный ритм мозговой активности Лилит, пока она привычно ворчала и рыкала. Жалкое зрелище.
Я закрыла дверь лаборатории. Не хочу, чтобы кто-нибудь ворвался в неподходящий момент, например Божена. Она же меня исполосует своими наманикюренными когтями!
Кейн увидел меня сразу же, я попыталась улыбнуться в ответ на его взгляд, сама не знаю, зачем.
– Как успехи? – спросила я, подойдя вплотную к прозрачной стене бокса.
– Пока изучаю влияние разных раздражителей на ее мозг: человеческая кровь, слюна, урина.
– Прекрасное занятие.
– Завтра будем изучать работу мозга через магнитно-резонансную томографию. Еще у меня есть ПЭТ– сканер, но думаю, к нему мы перейдем через пару дней.
– А нельзя ей просто вскрыть мозг и глянуть, что там внутри?
Кейн взглянул на меня тем самым взором, которым он одаривает тупых солдафонов.
– Мы ее не калечить хотим, и уж тем более не убивать. Мы хотим ее изучить.
Я воздела руки вверх, мол, я просто предложила.
Можно было еще много чего поспрашивать у Кейна, но я не любитель тянуть за яйца, просто потому что у меня их нет, а потому сразу перешла к сути дела.
– Кейн, мне нужна твоя помощь.
Теперь же он поднял на меня взгляд, обещающий все его внимание. Всем своим видом я демонстрировала безотлагательность вопроса, как и его серьезность. Кейн отлично читает лица людей, а потому сразу же оставил развлечения с Лилит и покинул бокс.
Он вытянулся передо мной во всей своей статности. Какой же он соблазнительно высокий! Нравятся мне такие.
– В чем дело? – спросил он с напущенной важностью.
Я повернулась к нему спиной и бесцеремонно задрала футболку на плечи.
– Это нормально? – спросила я.
Мне казалось, прошла целая вечность прежде, чем я почувствовала прикосновение его ледяных пальцев. Мурашки пробежали по спине, а потом направились в трусы с Человеком-Пауком на заднице, я мысленно шикнула на этих гуськовых бестолочей, и они тут же испарились, не добравшись до цели. Не хватало еще сделать Кейна объектом своих сексуальных фантазий. Там уже есть Сквидвард (вредный осьминог из мультфильма «Губка Боб Квадратные Штаны»), место занято! Но Кейн был настойчив в своем стремлении скинуть носатого осьминога с пьедестала: он надавил, пощупал, рассматривал шрам так близко, что я почувствовала его дыхание на лопатке. Может, мне повезет, и он меня еще и лизнет?
– Я возьму образцы, – наконец ответил он.
Я тяжело вздохнула и поникла. Дерьмовый ответ. Если бы все было в порядке, он бы отправил меня спать в обнимку с подушкой, в которой я бы представляла его голый торс. Но он собирался изучать мой шрам, а это означает, что я права. Со мной происходит нечто необъяснимое, я это чувствую даже без ноющего шрама. Мое болезненное самоощущение тому доказательство. Но я стояла и покорно ждала его вердикт, будто он мог принять решение жить мне или умереть. Я слушала, как он звенел пробирками, щипцами, шпателями, и все это время мы оба молчали.
Я взглянула на него украдкой и поняла, что он не хочет смотреть на меня, как обычно не любят смотреть на смертельно больных.
– Ты уже видел подобное? – спросила я, решив начать экзекуцию сама.
Кейн вернулся ко мне со шприцами и колбами.
– Да, – сказал, как топором взмахнул.
– Что это, Кейн?
Я пыталась звучать уверенно и спокойно, мол, не боюсь рака молочных желез, у меня все равно груди без надобности висят.
Кейн тяжело вздохнул, а потом взглянула на меня такими глазами, что мне захотелось провалиться.
– Тесса, ты превращаешься.
Я перестала дышать. А потом вроде начала опять и снова перестала, а потом снова задышала, но очень грузно и неровно, как если бы страдала сердечной аритмией. В который раз Кейн вводит меня в когнитивный ступор, когда мозг конфликтует с новыми фактами, потому что старые ему нравились больше.
Я была ошеломлена! Ведь еще месяц назад я проснулась человеком после укуса и меня заверили, что я избежала участи бегать полуголой и безумной по лесу.
– Но… ты же сказал, что у меня тоже есть мутация, – я родила умную мысль спустя минуту.
– Она есть, но неполноценная, – ответил он тут же.
Э, так не пойдет! Если у тебя уже есть заранее заготовленный ответ, то это нечестно! Видимо, мое замешательство, медленно трансформирующееся в гнев, отчетливо проступало в хмуром взгляде, потому что Кейн начал объяснять:
