Первая приехала в аэропорт Манчестера, выяснила, что для полета ее сыну нужен паспорт (удивительно, правда?), посадила его в такси и отправила домой. Другая просто поехала покататься на лыжах. Какой ужас! Куда катится мир? Что-то надо с этим делать.
Однако давайте задумаемся на минуту. Этим детям было по одиннадцать и двенадцать лет. Для нас, сорокалетних, это, может быть, и немного, но мы должны смириться с тем, что современные одиннадцать равноценны нашим семнадцати.
Если бы меня оставили одного в одиннадцать лет хоть на час, я бы умер от голода или погиб, засунув пальцы в розетку. Но если бы меня оставили одного дома в 42 года, то я бы умер и при этих же обстоятельствах.
Нам нравится думать об одиннадцатилетних как о беззащитных и неприспособленных к жизни младенцах с нетвердой походкой, но давно ли прошли те времена, когда эти пацаны были карманниками и потом вкалывали на рудниках? С тех пор ничего не изменилось.
Большинство нынешних отроков способны подстричься наголо, угнать машину, сбежать от полиции, перестрелять целую армию инопланетных завоевателей, выпить бутылку водки и не сблевать, с легкостью справиться с пультом от спутникового цифрового телевидения. Поэтому у них не должно возникнуть проблем с микроволновой печью и консервной открывашкой.
Одиннадцатилетний человек способен намного лучше позаботиться о себе, чем большинство восьмидесятилетних. При этом мы оставляем наших стариков одних на долгие недели, никто не занимается ими и вовремя не водит в туалет.
Может ли восьмидесятилетний человек настроить телевизор или прочитать, что написано на упаковке с едой? Может ли восьмидесятилетний человек заплатить по счетам за отопление? Не всегда.
Конечно, и одиннадцатилетний вряд ли сможет заплатить за отопление, но, по крайней мере, он сумеет взломать сайт отопительной компании и обнулить свой счет.
Представьте себя на месте одиннадцатилетнего человека. Дома. Один. На все Рождественские каникулы. Для восьмидесятилетних – это катастрофа, по для одиинадцатилетнего – недосягаемая мечта.
Никаких старых родственниц с их слюнявыми поцелуями. Никаких обращений Ее Величества к народу.
Никакой брюссельской капусты. Никаких тебе вечеринок на следующий после Рождества день, не надо ждать до утра, чтобы поиграть в игровую приставку, которую подарили на Рождество, и не надо думать, что в этот момент кто-то хочет посмотреть телевизор, а тут ты со своей приставкой.
Не надо распаковывать подарки, ты все равно знаешь, что там лежит свитер. Не надо стоять в церкви в сочельник. Положи ноги на стол, включи мамину порнушку, открой для себя Джо Страммера и вруби в гараже музыку по полной.
Можешь есть что хочешь, там, где хочешь, руками, чавкая, с локтями на столе, и никаких тебе семейных посиделок и душераздирающих разборок, какие случаются, когда вся семья собирается раз в год за столом.
Нет, я бы не хотел наговаривать лишнего. Я бы желал провести Рождество под елкой и смотреть, как мои дети распаковывают подарки, а потом после обеда сидеть с ними и пялиться на Стива Маккуина с его мотоциклом. Но эти дни прошли, и их не вернуть.
Не надо забывать, что настоящее – это прошлое, о котором люди будут тосковать в будущем.
Я провожу со своими детьми максимум пятнадцать минут в день, и это не идет ни в какое сравнение с тем временем, которое они посвящают Саре Кокс и Cheeky Girls с Radio 1. Я хочу, чтобы моя восьмилетняя дочь росла хорошей девочкой. Но в Рождество я понимаю, что ей больше хочется быть трудным подростком.
Подозреваю, что та мать, которая поехала в Испанию на Рождество без своего предпубертатного, угрюмого и упрямого сыночка в болтающихся на заднице штанах, прекрасно отдохнет. Может быть, ее сыночек тоже.
Предоставлять такую свободу подросткам страшновато, в стиле Диккенса. Но если понимать, что десяти- и одиннадцатилетние люди дееспособны и социально активны, то это понимание в том числе поможет вытащить наше правительство из той дыры, в которой оно сейчас находится. Если государство не может позволить себе платить старикам пенсии, то родители, по крайней мере, получат поддержку и одобрение своих детей, если начнут отпускать эти неблагодарные, дерзкие, испорченные создания гулять по крышам.
Из Ивана Грозного получается грозный турист
Недавние исследования показали, что из всех туристов-отпускников самую большую неприязнь вызывают именно британцы, и, если честно, не могу понять почему.
Группа электриков из Рочдейла, решивших отдохнуть на Ибице, может наделать немало шума и даже заблевать городские клумбы. Но мы-то – вы и я – никого не беспокоим, снимая домики в Провансе. Мы кушаем местный сыр. Мы пьем местное вино. Каждое утро мы говорим местному почтальону bonsoir. Мы золото, а не туристы.
Но с кем бы я точно не поехал в путешествие, так это с немцами. Они ужасные соседи. В основном потому, что там, где они есть, свободных мест нет. Британцы познакомились с немцами в шестидесятые годы, с появлением «пакетных» туруслуг. С тех пор мы знаем, что по части тупорылой наглости немцев не превзойдет никто.
Вернее, не превосходил до недавнего времени. Я только что вернулся из Дубая, где посетил гигантский аквапарк Wild Wad с такими трубами, в которых может поместиться трактор и в которых вы можете прокатиться 101 необычным способом, о котором вы даже и не подозревали.
К каждому из таких сооружений стояло по огромной очереди, и это абсолютно нормально. Мы можем и подождать. Мы терпеливый народ. Мы британцы, а это значит, что мы лучше всех в мире стоим в очереди.
Как оказалось, нет. Мы можем десять минут ждать автобуса, и нам поэтому кажется, что мы знаем о стоянии в очередях все. Но поверьте, мы и рядом не стояли с русскими, по сравнению с русскими мы дети. Они семьдесят лет стояли в очереди за куском хлеба и знают об очередях все, что можно о них знать. Только я моргну или наклонюсь, чтобы сказать что-то ребенку, как передо мной возникает горообразная фигура.
Мне всякий раз хотелось кашлянуть погромче, тронуть его за плечо, но плечо было расписано какими-то татуировками, похожими на тату спецслужб. Ребенок, разрываемый пополам парой бульдозеров. Кинжал в коленной чашечке. Приблизительно такое.
Давайте разберемся, а должны ли мы возмущаться? Эти ребята приехали в Дубай. Они тратят по тысяче фунтов за сутки в отеле. У них такие цифровые камеры, что японцы сворачивают себе шеи, заглядываясь как на чудо. У них такие сотовые телефоны, что они могут дозвониться прямо в космос. Они мафия, а это значит, что они бывшие гэбисты или спецназовцы.
В прошлом году я слышал об одном таком русском отдыхающем на юге Франции. Как и многие, кто проводит время на Лазурном берегу, он захотел купить виллу, которую присмотрел на побережье, и обратился по этому вопросу к риелтору. «Извините, месье, – сказал риелтор, – эта вилла не продается».
Русский очень расстроился, а на следующее утро полиция обнаружила риелтора – он был закопан головой вниз в песок на пляже, наружу торчали только пятки. И в этом все русские. Мы носим майки с надписью No Fear. У них это написано в глазах.
