– Этот кажется Московский, посмотри какие тряпки на нём.
– Ага, дорогая шалава. – сверкнул гнилыми зубами один из гопоты, поигрывая ножом-бабочкой.
Тогда, наверное, впервые в жизни я по-настоящему испугался за свою жизнь, ощутив промелькнувшую тень смерти над собой. Но сдаваться я не собирался и вообще не думая, что делаю, активировал несколько заклинаний. Свечение в глазах и искры силы на пальцах даже обычных людей должны были отпугнуть, но они решили, что это какие-то спецэффекты и лишь заржали надо мной. Против людей я мало что мог использовать из своих знаний, некроманты больше привыкли иметь дело со смертью и сущностями подреальности, а тогда, будучи совсем зелёным юнцом так ещё и мало что вообще знал и умел. Я ударил несколькими слабыми заклинаниями, но это лишь разозлило их, и они обезумевшей сворой напали разом. С методичностью заправских уголовников ударяя всюду, куда только могли добраться. Лишь врождённое упрямство не позволило мне отключиться от боли и хоть как-то суметь прикрыть жизненно важные органы. Егор появился вовремя, они успели нанести мне лишь несколько царапин и синяков, пока не спеша пользоваться оружием. А у него была двустволка деда. Он жил тут неподалёку и увидел меня из окна своей квартиры. Парни расступились разом, видимо не хотели связываться с Кротовым. Егор спас меня в тот день, отвёл домой, помог обработать раны и выслушал. А я на радостях от чудесного спасения рассказал ему всё, о моей силе, о нашем мире, да вообще обо всём. Я уже не помню, как зашёл разговор об этом, то ли он видел зелёное свечение, то ли почувствовал что-то, но я изливал ему душу, а он мне верил. С тех пор мы стали дружить и тем одиноком летом, полном науки, у меня появился друг. Мы тесно общались до самой осени, пока не пришла пора возвращаться в Москву. Я уехал, снова погрузился в ежедневную рутину выживания меж двух миров и забыл о новоприобретённом друге. Я не вспоминал о нём, пока лет через семь не вернулся в Тверь на похороны дяди Коли. Я не знаю, что произошло за эти семь лет, но, когда я пришёл к Егору, меня встретил совсем другой человек. Из юного, жизнерадостного и любопытного парня, он превратился в матёрого дикого зверя, полного злобы и ненависти. Он даже на порог меня не пустил, обматерил с ног до головы, обозвал сумасшедшим, сатанистом и захлопнул передо мной дверь. И я ушёл снова, забыв о парне, когда-то спасшем меня и с таким любопытством и пониманием слушающем все истории о нашем мире. Забыл, как о неприятном воспоминании, пока не увидел его имя и фотографию в папке с очередным делом, пока не увидел его высушенный и опустошённый труп на холодном столе патологоанатома. И сейчас его имя как-то связано со всеми убийствами. Первая жертва, которая оказалась связующей ниточкой в этом хаосе бессмысленных смертей.
Я слушала его рассказ, затаив дыхание. Его голос был холодным, пустым, но за оболочкой бесстрастного некроманта чувствовалось море вины. Впервые я видела Никиту таким, в смятении, обескураженным и в расстроенных чувствах. Теперь мне стали понятны его поведение и чрезмерная эмоциональность. Его грубость и спешка вызвана не только профессиональной необходимостью, но и терзающим его чувством вины.
– Всё именно так, как было, прошлого не изменишь.
– Знаю – прошептал он, так и не посмотрев на меня.
Дальше мы ехали молча. Говорить и тревожить призраков прошлого не было необходимости.
– ВАСЯ!!! – Боря прыгнул мне на руки, как только открылась дверь, чуть не сбив меня с ног.
– Боря!!! Какой же ты… ммм… тяжёлый. Будешь так кидаться, на диету посажу!
– Оу, Вася не в духе – из кухни показался заинтересованный фэйс Феди.
– Привет, приблудный – Боря наконец спрыгнул с меня, заглянув мне за спину. – Ты снова с ночёвкой?
– Как видишь – Никита показал спортивную сумку с одеждой на несколько дней. – Пустите переночевать бедного некроманта?
– Вася… – протянул верный фамильяр – Обычные ведьмы маленьких животных домой приносят, ну котят, воробьёв или голубей там всяких, ладно я согласен на щеночка, но маленького. А ты вот некроманта в дом привела. Ну что ты за ведьма такая?
– Неправильная ведьма! – раздался хор из трёх голосов.
Выпучив глаза от изумления и посмотрев на этих троих… да у меня слов не находилось, чтобы описать своё возмущение.
– Предатели. – фыркнула я и оставив приблудного некроманта и двух предателей в прихожей, с гордо поднятой головой скрылась в спальне.
Как нас учит древняя мудрость: «Утро вечера мудрёнее».
Ночь прошла на удивление тихо. Боря после нескольких минут притворных сожалений и слёзных просьб прощения, наконец был допущен до кровати, и уткнувшись мордочкой мне в подмышку, уснул рядом, сторожа мой сон.
Утром настроения не было, когда просыпаешься ещё до восхода солнца, то роль зомби обеспечена. Кое как умывшись и включив хоть десять процентов сознания, всё ещё потирая глаза, я потопала на кухню.
Deja vue, кухня, Федя у плиты, Боря на своём домике, уплетающий вкусняшки, Никита за столом с кофе, кажется даже чашка та же самая, белая с рисунком метлы.
– Доброе утро – и снова кивок со стороны некроманта, хотя добавилась ещё лёгкая улыбка.
Интересно, он вообще спал? Полностью собранный, одетый с иголочки в неизменное чёрное, умытый и причёсанный Никита был собран и, кажется, даже доволен жизнью. Как возможно быть благостным в пять утра, я понятия не имела.
– Рад, что не пришлось тебя будить. – Никита кивнул на место рядом с собой, приглашая за стол.
Ну, наглость второе счастье, что уж тут говорить. Решив не тратить драгоценные крохи энергии на препирательства, я кивнула и присела напротив некроманта.
– Доброе утро, Вася, как спалось? Я тут сырников нажарил и бутербродов с пирогами приготовил вам в дорогу.
– Федя, а ты вообще спал? – спросила я, увидев аккуратную стопку контейнеров с разными яствами.
– Ой, оставь, отосплюсь ещё, где мои годы.
Ну да, семьдесят девять лет для домового это почти что ранняя юность.
– У вас дальняя дорога, негоже вам в придорожных забегаловках питаться, есть нужно хорошие и здоровые продукты без всяких там ГМО. А я там ещё и колбаски домашней вяленой наложил и хлебушек свеженький испёк, мой фирменный, с семечками и орехами как ты любишь.
– Федя, какой же ты у меня… – от такой отеческой заботы, я аж прослезилась и не сдерживая порыва, подошла, обняла покрасневшего домового и чмокнула в макушку, делясь силой.
– Ой, Вася… – у Феди даже уши горели от смущения – не стоит… Иди ешь, а то остынет.
– Это лубовь – протянул Боря со своего насеста, улыбаясь. Улыбка на кошачьей мордочке это нечто невообразимое.
– Определённо лубовь – прокомментировал Никита, пряча улыбку за чашкой с кофе.
Я приподняла брови, всем своим видом говоря: «А ты то куда вмешиваешься?». Но Никита проигнорировал мой взгляд, отломил половину сырника, макнул в сметану и с аппетитом, чуть ли не зажмурившись, прожевал лакомство.
