Амалия отшатнулась от него словно от пощёчины, в больших глазах застыли слёзы, а губы задрожали в притворном оскорблении.
– Прекрати этот фарс, тебе не к лицу – скривился некромант. – Пошли – он развернулся ко мне и схватив за руку, буквально потащил к лифту.
Я безропотно шагала следом, не смея что-либо сказать, когда он в таком настроении.
– Василиса! – знакомый голос застал врасплох.
Кого-кого, а вот его я уж точно не ожидала тут увидеть. Из зала советов вышел высокий, широкоплечий мужчина, с сединой в тёмных волосах, деловой костюм как всегда смотрелся идеально, на немолодом, но всё ещё сильном теле. Широким шагом он направлялся в нашу сторону, а суровое лицо выражало решительность и строгость. Круглолицый, он мог казаться добродушным, если бы не низко посаженные брови и орлиный нос, которые придавали его виду излишнюю грозность. Мирослав Ларин был волевым и уверенным в себе мужчиной. Сильный, привыкший добиваться своих целей, он без труда брал на себя ответственность и никогда не сбегал от трудностей. Но несмотря на железную хватку и волевой характер, он мог быть и даже был мягким, ласковым и любящим. Мы часто ругались, спорили, страдали и боролись друг с другом, но что бы там не показывал мне погрязший в ненависти призрак, какие бы старые раны он не всколыхнул, я всегда знала, что отец любит меня и заботится по-своему. Любит так как умеет, и другого не дано, это тот факт, который необходимо было принять как данность. Мы давным-давно многое разрешили между собой, так как могли, так как умели, и несмотря на то, что в принципе у нас были достаточно хорошие отношения, всё же мы не могли долго сосуществовать в одном пространстве.
– Папа. – я шагнула ему навстречу и приподнявшись на цыпочки, обняла и поцеловала родителя. – Что ты тут делаешь? Не ожидала тебя тут увидеть.
– Я… – папа замялся и бросил быстрый взгляд на Никиту. Очень, очень непривычное поведение для него.
– Папа? Что происходит?
– Ладно – он тяжело выдохнул – ты всё равно узнаешь, так или иначе. Я получил место в конклаве.
– Ээээ – я сконфужено смотрела на родителя, не зная, как реагировать.
Это было не то что неожиданно, это было… было немыслимо. Отец никогда не говорил об этом, я даже не знала, что он вообще рвётся к власти. Наша семья и так была достаточно влиятельной, и насколько я знала, политика его никогда не интересовала в такой форме. Хотя с другой стороны, конклав – это же самая верхушка власти, и как бы честь и вообще супер.
– Тебя поздравить или посочувствовать? – наконец совладала я с растерянностью.
– Ха-ха-ха, в этом вся ты. Другая бы радовалась и прыгала от счастья. А ты?
– А что я? Это ты получил место в конклаве, не я, и не дай бог мне такого. Что до меня, то мне всё равно ничего не нужно от твоей новой должности, а ты? Ты никогда не говорил об этих планах, вот и… – я развела руками.
– Обезоруживающая честность и открытость. Я всё ещё не привык к тебе новой.
– Не новой, а настоящей и прошло уже столько лет, пора бы уже привыкнуть.
– Пора – глухо отозвался отец и снова посмотрел на Никиту.
Я развернулась к некроманту, решив не утруждать обоих лишним этикетом, они уже знакомы и даже провели полтора часа в одной комнате, к чему лишние телодвижения. Но взгляд Никиты меня удивил. Он был жёстким, упрямым и казалось, словно цепной зверь готов вцепиться в глотку моему отцу.
– Что происходит? – я переводила взгляд от отца к Никите и обратно, но эти двое казалось, ничего не замечали вокруг себя.
– Дело в том, что вас отстранили от дела – к нам подошла вездесущая Амалия, ехидно улыбаясь красными губами.
– Это ещё не решено окончательно. Я против и у меня полномочия набирать себе в команду того, кого я посчитаю нужным. Василиса остаётся. – отрезал Никита, с нажимом буравя моего отца взглядом.
– Что значит отстраняют? – взвизгнула я, требовательно смотря на папу. – Пап, это твоих рук дело?
– Василисушка – обратился он, а у меня внутри тут же поднялась волна гнева, когда отец называл меня ласкательно-уменьшительно, то всё, сейчас будет уговаривать, упрашивать, гнуть своё и даже приказывать, в ход пойдёт любой шантаж – была убита Мария Ипатова, дело приняло совсем дурной оборот, это может быть опасно для тебя.
– Нет, я остаюсь. – твёрдо заявила я.
– Я всего лишь хочу оградить тебя от беды. Это ради…
– Стоп – перебила я его – ты обещал, нет ты поклялся на могиле бабушки, что больше не будешь лезть в мою жизнь, больше не будешь действовать исподтишка и забудешь раз и навсегда это твоё «Ради твоего же блага». Баста! С меня хватит. Ты не имеешь права отстранять меня от дела.
– Имею – холодно отрезал он – ты не осознаёшь всей опасности. Этот ублюдок начал охоту на детей членов конклава. И я не хочу, чтобы моя единственная дочь шастала по местам преступления, где этот ублюдок может легко на тебя наложить руку.
– Это моя работа.
– Я согласился на твою работу, пока ты не подвергаешь свою жизнь опасности. Но то что случилось на болоте… я не собираюсь опознавать твоё изуродованное тело. – отец говорил спокойно, твёрдо, он не повышал голоса, не сверкал глазами, был даже холоден в какой-то степени, но лишь я знала, что за этим холодом стоит обычный и банальный страх. Он всегда отстранялся и скрывался за стеной льда, когда чувствовал, что мир под его ногами может вот-вот пошатнуться.
Я глубоко вздохнула, раз, второй, третий и даже четвёртый. Борьбой ничего не решить, никогда не решалось и становилось только хуже. Пора бы уже усвоить этот урок. Отец боится за меня и его стремление меня защитить нормально. Пора бы уже это тоже уяснить. Так будет всегда, сколько бы лет мне не было, в его глазах я всегда буду ребёнком, и это тоже нормально. Я вздохнула ещё несколько раз успокоив бурю внутри.
– Пап, у каждого свой путь, и своя задача, этому ты всегда учил меня. Это… это мой путь, моя работа и моя задача. Я хочу продолжить это дело, я хочу поймать этого убийцу. Хочу и могу это сделать, особенно когда моё участие необходимо. Прошу, не вставляй мне палки в колёса, позволь идти своим путём без борьбы и насилия. Ты научил меня быть сильной, так позволь же мне проявить эту силу.
Папа долгое время молчал, обдумывая мою просьбу. Я чувствовала, как меняются его эмоции, чувствовала, как сложно ему принять решение. Сейчас мы оба понимали, что выбор уже сделан, так или иначе я всё равно останусь в деле, легально или нет, но я знала, что Никита не отпустит меня, а я не уйду, поджав хвост перед лицом надуманной опасности. Но сейчас мы оба стояли перед выбором как это сделать мирным путём, путём принятия и не вдаваться в борьбу, борьбу которая снова разрушит всё что мы так долго выстраивали все эти года.
– Прошу – прошептала я, прекрасно зная, что сейчас это нужно больше ему, чем мне, зная, что эта просьба необходима и она сработала.
– Хорошо – выдохнул он – я уговорю конклав отменить приказ и позволить тебе продолжить расследование.
