Давно не готовил, в последний раз делал это, когда еще были живы мои двойняшки, а после их смерти — ни разу. Теперь с удовольствием готовлю для любимой, такое наслаждение видеть, как она закатывает глаза и стонет от удовольствия, попробовав, а потом требует добавки и облизывает ложку! К тому же, Саяна постоянно забывает о необходимости поесть, так что следить за ее питанием приходится мне, но это приятная забота.
— Господин Горан, — отвлек глава охраны. — Вы должны это увидеть.
Я взял из его рук планшет. Видео. Глеб Соболев. Та торговая улочка, где мы сегодня были. Неймется все-таки тебе. Охотник? Мало накуролесил? За добавкой приходишь?
— Мы не стали их трогать, только следили. Вас тоже решили… — парень смущенно улыбнулся, — не отвлекать.
Мои губы тронула усмешка. Да уж, мы с Саяной были слегка заняты. Тело приятно заныло, стоило вспомнить, как она прижалась ко мне, изголодавшаяся по близости. Про все ограничения моментально забыл, едва эти темнеющие в шторм океаны ее глаз позвали к себе, а руки обвили шею. Искушение мое! Порой власть Саяны надо мной меня даже пугает. Ведь готов сделать абсолютно все, что любимая пожелает!
— Кто второй? — я прищурился, разглядывая уродливого блондина. — Бера?
— кажется, видел недавно его досье. Очередной новоявленный специалист по роду Драганов. Хранитель. Какого черта ему вообще надо в Стамбуле, неясно. Почему он помогает Соболеву? — По нему что-нибудь есть?
— Пока ничего существенного.
— Ищите лучше!
— Конечно. — Парень кивнул и, забрав планшет, ушел, оставив меня в раздумьях.
Сказать Саяне о Глебе? Представляю, что последует. А стоит девушке встретиться с ним, мерзавец моментально ей все выложит, молчать он уж точно не будет! Кому она тогда поверит, мне или Глебу? Если ему, сбудется мой самый страшный кошмар — я ее потеряю.
Саяна
Когда я вернулась в комнату, то обнаружила посреди нее ребенка в джинсовом костюмчике. К груди детеныш прижимал большого плюшевого тигренка. Сначала он показался мне похожим на Славика — светлые кудряшки до плеч, широко распахнутые голубые глазки. Но от Славика всегда шло сияние, как от маленького ангелочка. Его улыбка на самом деле освещала все вокруг, и на душе становилось легко. А глаза этого мальчика были совершенно другими. Они казались совсем взрослыми, неуместными на детском личике.
Уставившись исподлобья, он не сводил с меня пристального взгляда, в котором полыхала ненависть, на которую дети не способны. Такое зло могло поселиться только в душе, которая много пережила, потеряла самое дорогое и была сожжена болью дотла. Малыш сел на кровать и начал болтать ножками, обутыми в красные ботиночки. Вполне обычный ребенок. Видимо, мне уже мерещится всякое.
— Привет, ты чей? — улыбнувшись, спросила я.
Наверное, кому-то из прислуги пришлось взять сына с собой, потому что не с кем оставить.
— Я потерялся. — Его личико сморщилось, подбородок задрожал. Вот-вот разрыдается.
— Не плачь. Мы найдем твою маму, все будет хорошо.
— Правда? — он спрыгнул с кровати и подошел ко мне.
— Конечно. Идем.
Я протянула ему руку, но в этот момент за моей спиной раздался голос Горана:
— Отойди от нее! — санклит замер с подносом в руках.
— Родной, что происходит? — я вздрогнула от яростного шипения и, посмотрев на ребенка, не поверила глазам и ушам — эти звуки издавал мальчик!
Правда, на безобидного малыша он больше не был похож. Широко распахнутый рот, полыхающие ненавистью глаза — значит, все-таки не показалось, вскинутые вверх руки с длиннющими когтями — вот почему он прижимал к себе плюшевого тигренка, чтобы спрятать их! Как назвать это дьявольское отродье, я не знала, но инстинкт самосохранения в кои-то веки сработал, заставив меня пятиться к Горану.
Пауза длилась недолго. Через секунду Драган одной рукой метнул в неведомую зверушку поднос со всем содержимым, а другой одновременно переместил меня за свою спину. Облитый супом визжащий комок прыгнул на него. В воздухе сверкнул кинжал. Тот самый, что может убить санклита, с костяной ставкой в середине? О, Господи!
Но у Горана тоже был этот клинок — столько раз, обнимая его, я чувствовала тонкую, почти неощутимую — если не знаешь о ней, перевязь и кожаные ножны под рубашкой! Зарычав от боли из-за глубоких порезов, которыми мальчик молниеносно исполосовал его руки и грудь, мой хорват выхватил кинжал, схватил это отродье за шею и вогнал лезвие ему в грудь.
Трепыхаясь, он повис в руке Драгана, словно кукла. Шипение перешло в тихий писк и вскоре затихло совсем. Полыхающие ненавистью глаза погасли, когда он упал на пол. Горан выдернул кинжал из безжизненного тельца, которое снова стало ребенком. Дрожа, я никак не могла избавиться от ощущения, что смотрю на детский трупик. Из ступора меня вывел голос хорвата:
— Саяна, родная, ты в порядке? Он притрагивался к тебе?
Я с трудом перевела взгляд на Драгана и ахнула — залитый кровью, мужчина весь был покрыт глубокими порезами, которые менялись на глазах, но вовсе не так, как должно быть у существа, чьи раны заживают очень быстро. Багровые полосы набухали и сочились гноем, превращаясь в ужасные язвы.
— Горан! — я шагнула к нему, но он поспешно отступил назад. — Не подходи, это яд, он смертелен для тебя! — мужчина снял рубашку, зашатался и, дрожа, сел на край кровати. — Эта тварь не тронула… — Санклит застонал сквозь стиснутые зубы, не договорив.
— Со мной все хорошо. — Мне с трудом удалось взять себя в руки. — Но ты…
— Яд выйдет, не беспокойся, родная, и я буду в порядке. Ирония, да? — его губы исказила горькая усмешка. — Я сам яд — для тебя.
— Не мели ерунду.
— Со мной тебе всегда будет опасно.
— А одна буду в полнейшей безопасности, можно подумать! — фыркнула я. — Вставай.
— Зачем?
— Промоем раны, быстрее заживет. Идем в ванную.
— Саяна, не прикасайся ко мне, это опасно.
— Не буду, успокойся. Мы уже это проходили, помнишь, с костяной занозой? Дойдешь сам или позвать охранников?
— Увижу их сейчас, разорву идиотов! — прорычал он, вставая.
Рычание перетекло в стон. Мужчина зашатался.
— Ясно. — Я сдернула одеяло с кровати и накинула на него.
— Что ты?.. Не подходи!
— Драган, заткнись! — мне удалось подхватить оседающее тело и не дать ему упасть. — Дойдешь до ванной, поцелую!
— Очень смешно!
— Плакать хочешь? Давай тогда не сейчас. — Я дотолкала его до ванной, впихнула в дверь и помогла лечь на дно джакузи. — У тебя ведь бывали случаи и похуже, верно? — мои дрожащие руки осторожно сняли с него промокшее от крови и гноя одеяло, и стоило большого труда сдержать рвотный позыв — и от запаха, и от вида ран.
