Потрогав затылок, Клэр нащупала равномерные звенья короткой косы. Внезапно в её голове возникла картинка: более юная Сена в окружении других вспыльчивых девочек заплетает косички на перемене. Если, конечно, у них в школах Ардена бывают перемены. В любом случае Сена определённо имела большой опыт в плетении кос.
– Почему ты единственная ковательница в Зелёном лесу? – вырвался из неё вопрос. – Почему тебя изгнали?
Нэт застыл, чёрная туника кователя мокрой тряпкой повисла на его руке:
– Клэр, – шепнул он, выпучив на девочку глаза.
На лице Сены отразилась целая гамма эмоций, хотя Клэр не могла подобрать для них названия. Но используй она применяемый Клео язык цветов, ковательница была бы сейчас всех цветов переменчивых сумерек одновременно.
Вздохнув, Сена легла на траву, раскинув руки и ноги так, как если бы собралась делать снежного ангела. Словно вопрос Клэр (и её не имеющая названия реакция на него) утомили ковательницу. Но затем, глядя в небо, она заговорила монотонным голосом:
– Я родилась в Огнеграде в тени самой высокой колокольни Ардена. Мои родители, Сильвия и Матье Булатные, были одними из самых уважаемых алхимиков Огнеграда.
– Алки-кем? – уточнила Клэр, подтягивая колени к груди.
– Алхимиками, – поправила её Сена. – Это мастера, которые берут все лучшие качества металлов, такие как, например, способность отражать свет серебра, податливость золота и прочность железа, и пытаются создать новые металлы. Во всяком случае это то, чем они занимаются сейчас. – Сена повернула голову, теперь её щека лежала на траве, а сама она смотрела на Клэр. – Но раньше (в смысле намного-намного раньше) алхимия занималась не только соединением металлов; она занималась соединением чудес гильдий. Помнишь клетку из металлических растений в Зелёном лесу? Это работа древних алхимиков. Как и эти химеры. И клетка, и химеры представляют собой результат сочетания земледелия и кования.
К своему глубочайшему удивлению, Клэр увидела, как по щеке ковательницы скатилась слеза.
– Ты не обязана говорить об этом, если не хочешь, – заметил Нэт.
– Я в порядке, – ответила Сена. Сделав глубокий вдох, она продолжила: – Мои родители проводили древнеалхимические эксперименты, занимаясь поиском знания, утраченного, когда гильдии отделились друг от друга. Они были хороши в своём деле. Слишком хороши. Когда мне было восемь лет, они смастерили первую самостоятельно двигавшуюся химеру за три сотни лет. Маленького медного котёнка с усами мышонка.
– Но… – медленно произнесла Клэр, вопрос вертелся на кончике её языка, – разве ты не говорила, что химер создают с помощью сочетания чудес кователей и земледельцев? Как твои родители смастерили химеру без земледельца?
Оттолкнувшись ладонями от земли, Сена приняла сидячее положение:
– Это мама была ковательницей, а вот папа… он был земледельцем.
– Что? – Клэр резко села. Она бросила быстрый взгляд на Нэта, чтобы увидеть, участвует ли он в этом розыгрыше, но лицо мальчика было совершенно серьёзным.
– До дня нашего ареста я и понятия не имела, что папа был земледельцем, – продолжила Сена. – При рождении он получил имя Матье Листеца, но затем стал Матье Булатным, чтобы скрыть, к какой гильдии он принадлежал на самом деле, и жениться на маме.
– Но разве ты земледелец? – спросила Клэр.
– Принадлежность к определённой гильдии вроде цвета глаз, – вклинился Нэт. – То, что у твоей мамы голубые глаза, ещё не означает того, что и у тебя они будут такого же цвета.
Сена кивнула:
– Моим родителям повезло, что я родилась ковательницей, а не земледельцем, но на этом их везение закончилось. Секрет раскрылся, когда убежал котёнок-химера. Я по ошибке оставила дверь открытой. Той ночью к нам пришли досмотрщики Огнеграда. – Сена посмотрела куда-то вдаль, казалось, она видела что-то, чего Клэр не могла (и не хотела) видеть. – Маму посадили за решётку, место её заключения держится в тайне, а папу… – Сена сглотнула. – Папу казнили.
Клэр не знала, что сказать на что-то настолько страшное. Не будучи уверенной в том, как Сена отнесётся к объятиям, девочка просто придвинулась к ней поближе.
– Верховный Совет Ардена не знал, что со мной делать, – продолжила Сена. – Я была слишком мала, чтобы понести наказание по закону кователей. Фрэнсис был папиным учителем в Зелёном лесу и, когда он узнал о том, что случилось, вызвался забрать меня к себе. Я живу вместе с ним и Нэтом с тех… – Она сделала глубокий судорожный вдох. – С тех самых пор, – закончила ковательница угрюмо.
Вытирая щеку ладонью, Сена вскочила на ноги и ушла прочь, скрывшись в жёлтой траве. Нэт пошевелился, собираясь последовать за ней.
– Постой, – сказала Клэр. – Дай ей минуту.
– Но, – возразил мальчик, с тревогой глядя в сторону травы, в которой исчезла Сена, – нам пора идти.
– Иногда людям нужно немного времени наедине с собой, – пояснила Клэр. – Чтобы… чтобы всё обдумать. – Когда Софи перенесла свою первую операцию, дом Мартинсонов наводнили нескончаемые посетители, приносившие с собой цветы и подарки. Девочка знала, что так они хотели их поддержать, но всё, чего хотела Клэр, – быть с мамой и папой. Никто из этих людей не был в состоянии понять сковавшее её живот оцепенение, которое только недавно начало отступать. – Дай ей минуту, – повторила она.
Нэт громко выдохнул:
– Я буду следить за рекой. Если она не вернётся через десять минут, мы отправимся за ней.
Кивнув, Клэр потянулась за своим рюкзаком. Всё его содержимое невероятным образом осталось сухим. Или, возможно, не столько невероятным, сколько чудесным образом. Она достала свой карандаш, радуясь тому, что он уцелел в водах Роны. Держа его в руке, девочка чуть больше почувствовала себя собой. Может, она и не знала, как заставить растения излучать свет, ковры сворачиваться, а монеты нагреваться, но она точно знала, как рисовать. Достав из рюкзака один из свёртков Фрэнсиса, упакованных в пергамент, она осторожно положила горстку засушенных цветков, обнаруженную внутри него, рядом с собой. Затем разгладила плотную бумагу и присела обратно, убедившись, что по-прежнему надёжно скрыта от посторонних глаз за медведем-химерой. Не представляя ничего конкретного, девочка позволила своим рукам действовать самим. Её карандаш скользил по листку, оставляя позади себя след из изогнутых линий. Через секунду Клэр поняла, что́ рисовали её руки. Это был единорог. История королевы Эстелл вновь всплыла у неё в памяти. Правительница вела поиски, подвергая себя страшной опасности, и сохранила присутствие духа, даже когда охотник пошёл на неё и последнего единорога с оружием. Женщина поступила правильно, несмотря на то что, вероятно, была напугана. Королева была храброй. Настоящей героиней. Клэр задумалась, каким был Арден, когда единороги бродили по его земле. Странствовали ли они табунами, как дикие лошади, или же в одиночку? Были ли у них сёстры? Струящийся хвост и навострённые уши распустились под её карандашом. Клэр нарисовала ещё одну пару ушей – поменьше. Мама-единорог и её жеребёнок щипали травку в роще, испещрённой солнечными зайчиками, солнечный луч обвивался вокруг рога матери. Светлая грусть коснулась сердца девочки. Мама. Папа. Софи. Очутись мама в Ардене, она бы захотела остаться на лодках прядильщиков, чтобы рассмотреть разные нитки, в то время как папа, вероятно, беседовал бы с Фрэнсисом о том, какое растение цветёт лучше всего в тени. Разумеется, после того, как они оба оправились бы от шока, вызванного обнаружением чудесной страны, в которую можно попасть через дымоход. Но Софи… Тут у Клэр не было совсем никаких догадок. Сестра любила всё захватывающее. Каждое Впечатление. Она была из тех девочек, которые могут превратить даже самый унылый день в приключение.
