– Да как вы смеете! – взревел Бланки, наступая на Вийта. – Вы вообще представляете, что говорите! Это оскорбление! Оскорбление меня, моего факультета, университета, всех археологов!
– Так ведь нам нет нужды спорить! – пожал плечами Вийт. – Зовите публику, ещё оставшуюся в вестибюле, и давайте разматывать! Мы либо ничего не найдём, и я признаю свою ошибку, либо…
– Большинство приглашённых уже разошлось… – растерянно пробормотал Луи Яковлевич. – Да и аудиторию нужно освободить для лекции лекарского факультета…
– Здесь место преступления! – вскричал Квитославный. – Идёт следствие! Какие лекции! Какой лекарский факультет! Публика требует разматывания!
– Да, господа, читатели «Пружинок» хотят немедленного ответа! – зарычала дама с блокнотом.
– Ну, Далебор Ромуальдович, хоть вы им скажите!.. – Бланки растерянно повернулся к Огнедарко и вдруг замер. Рот его в изумлении приоткрылся.
На полу лежали разомкнутые ручные кандалы.
Археолог исчез.
– Он же тут стоял! – возопил Кутюк, бросаясь то в одну сторону, то в другую. – Я ж от него не отходил! – городовой метался по аудитории, заглядывая во все углы. – Как? Как он смог открыть замок!
– Вы же слышали, это величайший талант!.. – буркнул Вийт, бросаясь к двери. – Профессор Бланки, разматывайте без меня!
Фирс побежал вслед за сыскным надзирателем. Кутюк бросился за ними.
– Как же!.. – всхлипнул Луи Яковлевич. Он схватился за сердце и бессильно сполз на пол. – Как же так!..
– Ничего, – пробормотал Элленбоген, приковыляв к нему. – Ничего. Бывает. Может, лекаря? А, Луи? На всякий случай?
– А разматывать кто будет? – нетерпеливо прогремел хроникёр. – Давайте уже, мне материал в номер сдавать нужно!
Тут послышался треск. Все обернулись и увидели нетерпеливую даму с блокнотом, которая вспарывала бинты маникюрными ножничками. Из-под лезвия на стол выпадали сверкающие драгоценные камни…
Сыщик Вийт и то, как начиналось дело о затерянном среди болот старинном замке,
или Глава 11, в которой слуги сервируют стол, чтобы гости могли сесть за уединённый ужин, но зловещее письмо в один миг превращает сыщика Вийта в единственную надежду на спасение…
Густой туман стелился по бескрайней волынской топи, окутывал торфяные кочки, стекался к редким островкам твёрдой земли, возносился рваными облаками к алеющему предзакатному небу. Всё вокруг казалось в этой белёсой мгле зыбким, неустойчивым, ненадёжным. Вязкая тишина поглощала мир. Пронзительный запах болотного газа забивал ноздри, заполнял горло, стоял недвижимым грузом в лёгких.
Здесь была дорога. О да, здесь она была! Во всяком случае, так утверждала карта, изданная Володимирской географической академией, – петляющая коровья тропа, кое-где обозначенная гнилыми, покрытыми лишайником вешками да укреплённая тут и там трухлявым бревном.
Паровой экипаж сыскного надзирателя Вийта с завидным упорством подпрыгивал на этой дороге, всё глубже вгрызаясь в бесконечное царство трясины. Брызги мерзкой жижи крылами летели из-под колёс. Мотор надрывно ревел, котёл сипел, пламя в топке гудело. Здесь, в десятке вёрст от ближайшего хутора, эти звуки казались чужеродными, вызывающими, даже дерзновенными.
Молодая графиня Ветрана Петровна Мйончинская сидела, вжавшись в самый угол пассажирского сидения. Она была бледна и молчалива. Руки её в тревоге сжимали несессер на шатлене.
Сыщик, устроившийся на противоположном конце дивана, поглядывал на барышню, но тоже безмолвствовал.
Машину в очередной раз тряхнуло. Да так, что пассажиры на мгновение взлетели в воздух, а потом рухнули на кожаный диван. Выбивавшиеся из-под капора золотые кудри девушки затрепетали под потоками воздуха.
– Дорогу едва видно! – извиняющимся тоном воскликнул Фирс со своего шофёрского насеста. – Ещё немного, и нас посреди этого ничто накроет ночь! Придётся остановиться и ждать утра! Прямо здесь!
– О нет! – с содроганием воскликнула барышня и угрюмо зарылась лицом в воротник дорожного плаща.
– Но, дорогая пани! – проговорил Вийт. – Это не я! Это всё дорога! – детектив присмотрелся к девушке и добавил: – Вы не замёрзли? Позвольте я укрою вас своим диплоидионом!
– Как можно, Ронислав Вакулович! – возмутилась юная графиня, ещё дальше отодвигаясь от Вийта.
Тот пожал плечами, вновь сел ровно, но не удержался и произнёс:
– И всё же, Ветрана Петровна, с учётом того, что нас вскоре ожидает…
И тут же получил пощёчину, хотя и приглушённую тканевой перчаткой на руке дамы, но всё же болезненную.
Фирс наверху хмыкнул.
Туман впереди загустел, почернел, приобрёл неясные очертания человеческой фигуры.
– Там, кажется, кто-то есть! – вскричал истопник.
Он отвернул шестерёнку давления в паровом котле и натянул тормозной шнур. Экипаж, оглушив неестественно громким гудком, разорвавшим мертвенную тишину вокруг, вздрогнул, замедлился, заскрипел, переваливаясь из стороны в сторону, и, наконец, остановился.
Тёмный силуэт в тумане оказался заброшенной, покосившейся, почерневшей от сырости будкой телеграфиста.
Фирс спрыгнул со своего насеста. Его ноги ударили с высоты в вязкую грязь, и та взлетела вверх фонтаном брызг.
– Это релейная станция, – сообщил Фирс, обходя будку. Он заглянул внутрь. Там царили запустение, плесень и сырость. – Давно покинутая станция!
Истопник подёргал то, что осталось от паровых труб. На растрескавшийся пол посыпалась ржавчина.
– Прадедушка выгнал телеграфиста, – отозвалась из своего гнёздышка в тёплом, уютном плаще Ветрана Петровна. – Тогда за целый год пришло лишь одно сообщение, да и то не имевшее никакой важности, – барышня вдруг закатила глаза и продекламировала самым что ни на есть поэтическим голосом:
И мозга путь уж не готов к терпенью,
В сырой туман утоплен человек.
Не угодить барско́му настроенью…
Не длится более служенья век.
Графиня бросила выжидательный взгляд на сыскного надзирателя. Тот, заскучавший было, немедленно подобрался и воскликнул:
– Чудесно!
– Что ж, – вздохнул Фирс. Он вернулся к паромобилю и взял карту. Его палец заскользил по разноцветным линиям, – по крайней мере теперь мы знаем, где находимся. Осталось две версты. За час доберёмся. Если ничего не отвалится, не провалится и не завязнет…
– Ты уверен, что нет никакой возможности сообщить о нас в замок? – спросил Вийт, вглядываясь в хибару.
