Фирс подошёл к напольным часам.
– Сейчас уже начало двенадцатого, – пробормотал он. – Мы пропустили одиннадцать часов…
– Да! – с неожиданной энергией вскричал граф Мйончинский. Лицо его просветлело. – Да! Конечно! Это же самый простой путь! Как мне самому в голову не пришло! Я немедленно выпишу вексель! Оссолин!
– Я здесь, ваше сиятельство! – отозвался дворецкий, как раз ступивший на лестницу, чтобы начать спуск в залу.
– Неси книги! – граф улыбался. На лице его читалось облегчение. – Я выпишу вексель на пятьдесят тысяч! По условиям фиктивного нотариуса в полночь нужно сорок, но я хочу, – он посмотрел на окружающих полным надежды взглядом, – чтобы моя дочь побыстрее вернулась!..
Сыщик Вийт и то, чем закончилось дело о затерянном среди болот старинном замке,
или Глава 12, в которой обыск, погоня и даже шкаф с семейными скелетами так и не смогли заменить сыскного гения Вийта…
Вийт с размаху швырнул через ров камень, к которому был примотан белым полотном подписанный вексель. Послание описало в воздухе дугу, стукнулось о колокол, отчего тот издал знакомый гул, покатилось по земле и остановилось посреди дороги. Со стен замка, несмотря на темноту, хорошо было видно белое пятнышко.
– Ну, уплачено! – воскликнул граф Мйончинский. – Надеюсь, в зале нас уже ждёт Ветрана! – и он бросился обратно в дом.
Все поспешили за ним.
Внутри их встретили лишь привязанный к стулу Огнедарко да равнодушная ко всему такса.
– Нет… – разочарованно пробормотал Пётр-Михаил Саулович. – Ещё нет…
– Интересно, что ваша такса отреагировала на Огнедарко, но с тех пор никакого беспокойства не проявляет, – произнёс Фирс, приглядываясь к собаке. – Членов семьи она, конечно, знает. Нас с господином бароном она несколько раз встречала раньше. А вот мэтр Кин… Он же должен быть для неё чужаком. Отчего она не рычит и не лает?
Все уставились на Тяпу. Та лежала на полу, равнодушная ко всему.
На середину залы проковылял Оссолин.
– Прикажете подавать горячее, ваше сиятельство? – спросил он своим обычным, торжественным тоном.
Граф с изумлением повернулся к дворецкому.
– Я как-то забыл…
– Я не забыл! – прытко откликнулся Огнедарко. – Мне ведь даже закусок не предложили!
– Вас покормят… – буркнул граф, отворачиваясь.
– Не развязывая! – вскричал Вийт. – На Далеборе Ромуальдовиче нельзя даже одного узла ослаблять – сбежит! Кормить только с ложечки, как младенца! Яслуша, вы сможете?
– Конечно, ваше высокоблагородие! – кивнул шофёр и ушёл на кухню.
Графиня-мать направилась к своему месту за столом, тяжело села и строго посмотрела на присутствующих.
– Вот что, Оссолин, – сказала она, – накрой что-нибудь попроще. Кто захочет, сам возьмёт…
– Слушаюсь, ваше сиятельство, – склонил голову дворецкий и удалился.
– Мы же не будем здесь сидеть и есть, будто ничего не случилось! – вскричала Герда Эйриковна. – Нужно же что-то делать!
Вийт обернулся к ней:
– Мы обыщем замок. Все комнаты! И запрём каждую из них за собой, чтобы исключить перемещения преступника и его жертвы!
– Разделимся по двое! – с энтузиазмом поддержал его Адам-Каетан Петрович. – За полчаса управимся!..
– Нет, – покачал головой Вийт. – Нам нельзя разбредаться! Кто-то из нас может оказаться в паре с мэтром Кином! Каждый должен быть на виду сразу у нескольких человек! Мы же не хотим, чтобы украли ещё кого-нибудь! Думаю, женщинам следует остаться в этой зале, а мужчины пойдут со мной.
– Вы оставляете беззащитных дам одних? – удивился граф Мйончинский. – Нет-нет, пусть тут с ними побудет… – Пётр-Михаил Саулович обвёл взглядом присутствующих. – Яслуша! Но он правда и сам под… – мужчина смущённо кашлянул и заканчивать не стал. – Может, ещё и Фирс? Впрочем, ваш помощник всегда с вами. Значит, Адам-Каетан?
– Ну уж нет! – вскричал студент.
– Ты уже и так оббегал весь дом! Остаёшься! – поднялась со своего места графиня-мать. – А я пойду с мужчинами. Возьму Тяпу, собака может что-нибудь учуять.
Граф Мйончинский хотел было возразить, но старуха метнула на него такой взгляд, что мужчина, вздохнув, кивнул.
Оссолин, держа канделябр с горящими свечами, распахнул дверь в спальню Ветраны Петровны.
Темнота внутри комнаты расступилась, проявилась кровать под балдахином, блеснуло стекло в окне.
Вийт переступил через порог. За ним следовали Фирс и Пётр-Михаил Саулович. Замыкала группу графиня-мать, державшая на руках меланхоличную таксу. Старуха мягко поглаживала собаку, та жмурила глаза, но интереса к происходящему не проявляла.
Спальня Ветраны Петровны была по-старинному простой. Её устилал обычный дощатый пол. У стены стояла узкая кровать. Напротив потрескивал огнём камин. Перед ним располагался незатейливый бронзовый экран. Рядом в держаке дожидались своего часа дрова. Шкаф и стол почти не оставляли в комнате свободного пространства. На окне, как и повсюду в замке, виднелась массивная решётка. Веяния нового века обошли дом стороной, газовых труб не было, так что единственным освещением оставались свечи.
Вийт сразу же посмотрел под кровать, подёргал туда-сюда балдахин, влез на стул, чтобы заглянуть поверх полога.
– В старинных замках романисты всегда размещают тайные каморки, невидимые ниши и секретные проходы, – проговорил он. – Тут такое есть?
– Нет, ваше высокоблагородие, – с достоинством ответил Оссолин.
– Дом небольшой, – откликнулась с порога старуха. – Спальни и без того крошечные, а если ещё и потайные коридоры устраивать!.. Да и кому на самом деле нужны эти мышиные ходы?
Вийт открыл дверцы шкафа, сунулся было, чтобы посмотреть, что внутри, и застыл. Там висели плащ и дорожное платье юной графини. Сердце сыщика кольнуло. Перед его мысленным взором ясно предстала картина, как всего несколько часов назад они с Ветраной Петровной, счастливые, ехали через болота. Он видел девушку, вжимавшуюся в угол дивана его паромобиля, видел её чудесные глаза, локон, выбившийся из-под шляпки, трепещущий под потоками встречного воздуха…
Вийт сглотнул застрявший в горле комок. Его рука невольно потянулась к атласной ткани. Вот сюда барышня утыкалась носиком, когда хотела согреться…
Граф Мйончинский кашлянул. Вийт одёрнул ладонь.
– Пусто, – хрипло сказал дедуктивист и отвернулся, пытаясь скрыть влагу на глазах.
– Я… – Пётр-Михаил Саулович вздохнул и через силу, что-то в себе преодолевая, сказал: – Я понимаю вас, барон.
