В конце сада росла живая изгородь, а за ней поднималась высокая стена. Серен пробежала вдоль стены, проводя пальцами по заиндевелому кирпичу, пока не добралась до запертых чугунных ворот. Они, вероятно, вели в парк. Серен, подобно узнице, вцепилась в железные прутья и стала смотреть наружу.
Широкое поле спускалось к озеру. Мрачная гладь тёмной воды выглядела зловеще на фоне белого окружения. Как ни странно, ни лебедей, ни даже уток девочка не увидела. Интересно, какая там глубина? Ах, если бы можно было подбежать к берегу!
Неохотно оторвав взгляд от озера, Серен обернулась на дом. Окна её комнаты располагались с другой стороны, но, насколько она понимала, сюда выходило одно из окон детской на чердаке. Девочка попыталась вычислить, какое именно.
Наверное, вон то маленькое окошко под небольшим щипцом.
И вдруг у девочки перехватило дыхание: за занавесками комнаты кто-то стоял! Тёмная фигура, плохо различимая в тени. Кто это? Томос? Дензил?
Серен помахала неизвестному.
– Эй! – изо всех сил закричала она. – Здравствуйте!
Но человек, вероятно, отошёл от окна или задёрнул занавеску.
Потому что теперь в окне никого не было.
8
Зов
Будь осторожен на ступенях,
Повсюду притаились тени.
– Стой спокойно, иначе я тебя уколю.
– Вы уже меня всю искололи! – воскликнула Серен, поскольку очередная булавка вонзилась ей в ногу. – Ой! Нельзя ли поосторожнее?
Когда девочка, замёрзшая и озадаченная, вернулась с прогулки, миссис Вильерс бросилась к ней и сразу же отвела её в свою комнату. В камине теплился огонь, и после улицы Серен показалось, что здесь очень жарко. Экономка велела девочке раздеться.
Теперь Серен стояла на столе в кухне в новом платье из бледно-голубого батиста и шерсти скучного серого цвета, а швея миссис Робертс, маленькая опрятная женщина, которая, казалось, до ужаса боялась миссис Вильерс, подгибала подол.
– Оно мне велико, – запротестовала Серен.
– Разумеется, – ответила миссис Вильерс. – Платье на вырост.
– Мне цвет не нравится. И материал кусачий.
Миссис Вильерс прямо и неподвижно стояла у огня, плотно сжав губы.
– Вот неблагодарная девчонка!
– Ничего подобного! – возразила Серен. – Мне носить это платье, и наверняка леди Мэр не захотела бы…
– Не смей говорить мне, что захотела бы леди Мэр! – воскликнула экономка в таком внезапном гневе, что миссис Робертс вздрогнула, а Серен широко распахнула глаза. – Леди Мэр – добрейшая дама, и ты не имеешь ни малейшего представления, что она пережила! Огромное горе, настоящее мучение! Ни одна другая семья не согласилась бы взять сироту после того, что случилось с… – Она вдруг замолчала.
В кухне повисла тяжёлая тишина. Миссис Робертс в ужасе застыла с булавками во рту.
Миссис Вильерс повернулась и стремительно вышла, чуть не сбив по пути Гвина, который принёс из кладовки ящик яблок.
Серен в изумлении посмотрела экономке вслед. С чего это она так взорвалась? Девочка не хотела капризничать. И что это заблестело в уголках острых серых глаз миссис Вильерс – неужели слёзы?
Гвин молча поставил ящик на стол и открыл его.
Миссис Робертс осторожно вынула изо рта булавки и прошептала:
– Лучше сними платье, дорогая. Я его подошью.
Серен слезла со стола.
– Что я такого сказала? Я не имела в виду ничего…
Швея покачала головой и поспешила собрать свои вещи.
Серен взглянула на Гвина. Нахмурившись, он подошёл ближе к девочке и прошептал:
– Ты тут ни при чём. Она считает себя виноватой.
Серен сморщила лоб:
– В чём?
Но тут вернулась миссис Вильерс с белым как полотно лицом; от слёз в её глазах не осталось и следа. Ледяным голосом она проговорила:
– Отправляйся в свою комнату и сними это платье.
– В чём винит себя миссис Вильерс? – произнесла Серен, усаживаясь на подоконник. – Не понимаю. И если Томоса нет на чердаке, то где же он? И почему все здесь так напуганы?
Ворон, изучая проеденную молью дырку в крыле, сказал:
– Не спрашивай меня. Весь дом тёмный и холодный. К тому же посмотри: я разваливаюсь на части. Вот если бы мне удалось вернуться в свой дворец… Передо мной поставили бы разносолы на золотых и серебряных тарелках, музыканты услаждали бы мой слух, а танцоры развлекали балетом. И я бы… э-э-э… занимался другими делами, достойными принца. Если бы снова стал человеком.
Серен нахмурилась.
– А как снять заклятие?
– Я даже не знаю, возможно ли это.
– Разумеется, возможно! – Серен слезла с подоконника и подошла к птице. – Во всех книгах, которые я читала…
– Это не твои глупые книги, а жизнь! – Ворон разозлился почти так же сильно, как миссис Вильерс.
Серен вздохнула и как можно вежливее проговорила:
– Ты мне так и не объяснил, как это произошло.
– Я не хочу об этом говорить.
– Ну как знаешь. – Девочка отвернулась, но Ворон поспешил добавить:
– Конечно, если ты настаиваешь, я расскажу. История не длинная. Однажды я поехал… э-э-э… на охоту. Да, на охоту. Принцы ведь всё время охотятся, да? Я ехал по тёмному лесу и встретил ведьму.
– Неужели?
– Ну, наверное, это была ведьма. По крайней мере, она была на неё похожа: в такой высокой шляпе с изогнутой тульей и с метлой, сидела у родника. Старуха указала на меня костлявым пальцем и сказала: «Отдай мне драгоценности, коня и корону». Я, конечно, не собирался выполнять её требование и ответил: «Вот ещё! Уйди с моего пути». Я пытался быть вежливым, но напрасно: ведьма встала, произнесла заклинание, и я почувствовал… ну, это трудно описать – как будто съёживаюсь и распадаюсь на части. Сердце стало колёсиком, кости шестерёнками, а мышцы пружинами. Я упал с коня; попытался пошевелить руками, но они превратились в два проволочных крыла; попытался говорить, но только закаркал. Тогда ведьма сказала: «Пока ты не откажешься от того, что ценишь больше всего, быть тебе чёрной вороной».
Серен удивлённо слушала.
Ворон с весьма самодовольным видом принялся чистить пёрышки.
– И что же ты ценишь больше всего?
– Понятия не имею.
У Серен вытянулось лицо.
– Очень странная история. Только потому, что ты…
– Хочешь сказать, что я всё выдумал?! – возмутился Ворон.
– Нет…
– Ты нанесла мне оскорбление! – Птица повернулась к девочке спиной. – Ни слова больше не скажу, пока ты не извинишься. И это после всего, что я для тебя сделал!
