Что бы произошло, если бы нам удалось построить новые отношения с собственным умом? Что, если бы мы смогли по-новому отнестись к тому, что жизнь небезопасна? Что, если бы отвага или отрицание были не единственными ответами Страху, угрожающему нашей витальности и ощущению, что мы проживаем свою собственную и осмысленную жизнь? Наконец, что, если бы мы научились формировать свое Воображение, направлять его на служение тем, кого мы любим, и тем, с кем делим планету? Был бы тогда у нас шанс относиться к собственному уму и к уму других с доверием, а не подозрением?
Глава 9
Черепаха
Нужно продолжать разбивать свое сердце, пока оно не откроется.
Руми
После трагедии 11 сентября 2001 г. Конгресс США принял «Патриотический акт», давший разрешение правительству на действия, которые большинство из нас в обычных обстоятельствах сочли бы неприемлемыми и даже предосудительными. Правительство осуществляло незаконные действия не только против подозреваемых в терроризме (например, пытало невиновных мужчин и женщин) – против законопослушных граждан также были приняты крайние меры, угрожавшие их базовому праву на частную жизнь.
То, что мы с чувством правоты делаем во имя безопасности, может быть не только странным, но и извращенным. Сегодня мы лишаем беженцев права на въезд и решаем, кто из нас легален, а кто «нелегал». В огромной мере эта классификация диктуется страхом и недостатком информации. Как сказал Барри Гласснер в своей книге «Культура страха» (The Culture of Fear
[128]), мы склонны бояться не того и во имя безопасности совершаем те самые ужасы, от которых пытаемся защититься.
Пример этого наблюдался в 1957 г. в Алжире, бывшем тогда французской колонией
[129]. За публикацию запрещенного материала и подрыв французской власти был арестован Анри Аллег – редактор газеты Alger Républicain, занимавшей выраженную антиколониальную позицию. Газета была запрещена французским правительством в сентябре 1955 г., и Аллег вынужден был скрываться. В конце концов его схватили и поместили туда, где жестоко пытали подозреваемых в коллаборационизме, которые обычно погибали или исчезали бесследно.
После безжалостных пыток Аллега, все еще без официального обвинения, посадили в тюрьму, где он тайно написал мемуары о своем заключении, которые были вывезены контрабандой во Францию, опубликованы там, а две недели спустя запрещены. Последующие усилия снова сделать книгу доступной во Франции увенчались успехом благодаря второй публикации в Швейцарии. Французские граждане были потрясены, узнав, чтó их армия творит в Алжире, и книга Аллега «Допрос под пыткой» внесла свой вклад в некоторый сдвиг в осознании этой трагедии.
Алжирская война охватила годы с 1954-го по 1962-й. Конец конфликту положили усилия Шарля де Голля по достижению мира и отмене оккупации. По некоторым оценкам, потери алжирцев составили сотни тысяч, а французов – около 30 000 человек. Кроме погибших, бесчисленные тысячи, как Аллег, прошли через пытки такими жестокими методами, как электрошок, избиения, лишение сна, унижение и запугивание.
Для нас здесь примечательно то, что всего тринадцатью годами ранее немецкая армия оккупировала Францию и применяла к французским гражданам ту же самую тактику. Генрих Гиммлер в 1942 г. издал постоянный указ о применении «воздействия третьей степени» к любому, кто противодействует целям Третьего рейха. «Третья степень» как средство выбить признание представляла собой пытку, позволяющую гестапо или военнослужащим делать все что угодно с врагами Германии. Пытка была крайне жестокой и часто заканчивалась смертью.
Германии противостояло сильное французское Сопротивление, участником которого был Поль Оссарес. По иронии судьбы впоследствии он станет разработчиком системы задержаний, пыток и убийств бесчисленных тысяч алжирцев в ходе антиколониальной войны. По окончании войны в Алжире Оссарес уехал в Северную Каролину и обучал солдат американской армии и сотрудников ЦРУ этим методам, в дальнейшем использованным против вьетконговцев и другого гражданского населения. Словно этого недостаточно, после обучения американских разведчиков Оссарес совершил поездку в Чили. Его тепло принял Пиночет, и эскадроны смерти очень многое почерпнули из его опыта. Говорят, влияние, которое он оказал на мир пыток, невозможно переоценить
[130].
Болезненная ирония в этой цепи ужасов заключается в том, что люди, которых пытали нацисты, впоследствии сами стали палачами. Как показывает опыт Абу-Грейб и Гуантанамо, ничто так не успокаивает испуганное сердце, как мысль о возможности унижения тех, из-за кого вы были охвачены ужасом. Страх делает нас бессильными, и наша жажда вернуть утраченный контроль способна заглушить голоса здравого смысла и нравственности. Правота, которую мы рассмотрели в главе 8, не только ослепляет – она может становиться убийственной.
На мой взгляд, по-настоящему кошмарными делает все эти зверства их кажущаяся неизбежность. Это травматичное повторение, с неотвратимостью маятника вновь и вновь возникающее между нациями в истории. Мы видели это в Алжире, а прежде – в Германии после Первой мировой войны, когда унизительный разгром и постоянные преследования со стороны Европы и США превратили Германию в плодородную почву для фашизма и возвращения насилия.
Этот круговорот страха, насилия, страха и еще большего насилия, иногда называемый межпоколенческой травмой, не ограничивается геополитикой. В значительной мере моя работа психотерапевта связана с пониманием этой динамики в личностях и семьях, с предложением лечения, которое замедлит или в конечном счете устранит передачу этих травм от поколения к поколению. Моя работа научила меня, что травмирующий страх не обязательно должен быть нашим наследием. Его можно исцелить.
Многие из нас, однако, считают, что психотерапия – это для «больных» или же для людей, у которых есть время посиживать себе, занимаясь на досуге самосозерцанием. Как мы узнали из этой книги, человек не мастер замечать собственные «слепые зоны»; нам гораздо легче увидеть проблемы у других. Мы узнали также, что опыт Страха в нашей жизни ставит нас лицом к лицу со своей уязвимостью, и зачастую ее невозможно переносить самостоятельно
[131]. Именно от этой уязвимости мы бежим. Надеюсь, эта книга поможет нам хотя бы перейти с бега на шаг.
