Присел, с детским любопытством обнаружив, что крохотный младенец, чмокая ротиком, старательно ползет к соску матери. И глаза распахнул большие салатовые, а волосики светлые в крови еще.
— Молодец, сынок, — прошептал Лёша, когда ребенок достиг цели и жадно стал сосать молоко. — Всё, что нужно настоящему мужику — мягкие титьки и пожрать.
Устроив младенца поудобнее, Алексей скатил его набок, положив у налитой молоком груди. Прикрыл кофтой жены и спрятал от холода. И, встав над всем своим добром, оглядел семью с высоты. Вернувшись к лону роженицы, обратился к Митяю:
— Что дальше? У неё кровотечение.
— Рождение плаценты, — отзывался программист. — Кровотечение до месяца, на живот положить холодное, чтобы матка лучше сокращалась.
Маша была порезана, но волку бы не составило труда зализать ей рану, он зверь, и это его не смущало. Отталкивало то, что от неё пахло спермой и чужим мужиком. Оторвав часть своей футболки, он заложил ткань между ног многострадальной Маняши и надел на неё обратно мокрые штаны.
— Далеко до людей?
— Меньше километра, — отозвался Митяй.
— Пошли.
Алексей понадежнее устроил сына у груди жены и поднял её на руки. Понес из леса по сугробам. Маша, изнеможённая с предельной истощенностью, бессмысленным взглядом смотрела в одну точку.
Уже дорога была рядом, когда Лёше пришлось отдать Машу с младенцем на руки Мите. Митяй так аккуратно взял женщину к себе, что захотелось альфе морду ему набить за нескрытую влюбленность в чужую жену. Но вместо этого он выбирался на проезжую часть и ответил Богдану на звонок.
— Лёха, жив?
— Жив, изломы закрылись, — предупредил Лёша.
— Понял уже. Ждал тебя, ты в другом месте вышел, — он понизил голос. — Заклятского видел здесь, на Земле, в автомобиле ехал в сторону аэропорта.
— Я твой должник, — Лёша отключил телефон.
Его словно холодной водой облили. На дороге показалась развалюха голубого цвета. Это была Маняшина машина! За рулём сидел здоровый мужик. Недолго думая, Лёша кинулся под колеса. Неудивительно, что водитель, чуть не задавивший парня, побагровел от злобы, вывалился из автомобиля, потирая кулаки.
— Кирилл! — крикнул ему парень. — Я Лёша, зять твой. А это Маша с внуком.
Алексей отобрал своё семейство у Митяя и предстал перед тестем, радостно улыбаясь. Мужчина выпучил свои серо-голубые глаза и чуть ли не со слезами бросился к любимой дочери.
***
Кирилл с интересом разглядывал Митяя, который сидел рядом и разложил свою компьютерную технику у себя на коленях. Лёшу он тоже бы с удовольствием рассмотрел, но зеркало заднего вида в салоне было сломано младшими детьми, поэтому приходилось только слушать голос зятя.
— Деньги сейчас из Швейцарии переводи мне на альфа-счет.
— Перевожу, перевожу, — недовольно ворчал Митяй, — время нужно.
— Почему не звонили, не приходили? — интересовался Кирилл, двумя толстыми руками вцепившись в баранку от переживаний.
— Я Маше предлагал пару раз, она наотрез отказалась, — это была правда.
— Это из-за матери, — вздохнул Кирилл. — Маша совсем плоха, может, в больницу?
— Нет, — Лёша набирал номер телефона, держал на руках Машу с младенцем у груди. — У нас свой врач.
— Да, — торопливо ответили в трубке. — Вы живы?
—Айдар, деревня называется Кузнецово, улица Придорожная, дом тридцать семь. Собери инструмент, возьми Карину, Маша болеет и очень сильно.
— Я понял, скоро будем, — пообещал голос в трубке, и раздались короткие гудки. Айдар очень быстро отошел от удара, который получил при похищении Маши, теперь обязательно поможет.
— Магазин! — вскрикнул Митяй, когда они подъезжали к деревне. — Остановитесь, Кирилл, нам надо поесть купить.
— И Маняше что-нибудь из детского питания, жидкое, — велел Лёша.
— Хорошо, — кивнул Митяй и выскочил из машины у обычного деревенского магазина, рядом с которым располагалась остановка рейсового автобуса.
— Может, денег надо? — поинтересовался новоявленный дед.
— Вот в деньгах мы точно не нуждаемся, — усмехнулся Алексей. — Нам бы теплую постель и душ. Душ есть?
— Да, работает, — с некоторой гордостью ответил Кирилл.
Митяй вернулся с четырьмя пакетами еды. Выдал Лёше пластиковую ложку и банку с детским питанием, остальное всё закинул в багажник.
Тронулись дальше. Лёша закутал в свою толстовку младенца и сунул в руки Митяю. Митя, как несметное сокровище, держал маленького Вову, не прижимая к себе. А Лёша подтянул Марию, усадил её и стал кормить с ложечки. Несчастная девушка как смотрела в никуда, так безвольно и лежала. Глотать не собиралась.
— Маняш, — жалобно проскулил Лёша, — ну помнишь, я тебя с ложечки кормил, ты так хорошо кушала.
— Не помнит, — раздраженно шипел Митяй.
— Заткнись, — не менее раздраженно отвечал ему альфа.
Запрокинул Маше голову и зажал нос, чтобы проглотила еду.
— На хрена так делать?! — возмутился Митя. — Не насилуй её!
— Я тебе, сука, слово давал, как мне жену кормить?! — Лёша с психу саданул коленом в спинку переднего сиденья пассажира, Митяй дернулся, младенец заорал на весь салон.
— Ты ребенка расстроил! — заверещал Митя, испугавшись орущего младенца.
— А ну заткнулись! — не выдержал Кирилл, грохнул своим тяжелым басом. — Ребёнка матери верни! Покормишь Машу дома! Тишина!
Парни притихли, вернули Вову к груди, он сразу успокоился. В полной тишине доехали до дома родителей.
Дом был большим срубом из бруса. Без отделки пока, но с хорошими окнами и с черепичной крышей серого цвета. Без забора, потому что это был самый крайний дом, вдалеке от деревни, совсем близко к лесу и речке, на которой ещё стоял лёд, но в очень жаркий по-летнему день, что редкость в начале весны, лёд быстро таял. За домом был старый сад, что указывало, дом построен не на пустыре, а на старом участке.
Двор с дровяником, свалкой строительных отходов. Добротная детская площадка, сразу видно, любящий отец времени не пожалел, своим ребятам сделал горку, под ней домик, рядом качели двух видов и песочницу, которая потерялась под горой песка. Снег почти сходил, оголяя проталины с проклюнувшейся травой и первыми цветами.
Младшие братья и сестры Маши вывалились встречать папу, но быстро веселые крики прекратили, увидев очень нехорошего на вид дядьку с тётей на руках и длинного страшилу с рюкзаком за плечами и пакетами, набитыми продуктами.
Лёша пролетел за Кириллом в дом. Небольшая прихожая, сразу гостиная, соединённая с кухней. Наверх убегала деревянная лестница с рельефными балясинами. Сразу видно, люди устали от городской жизни, на большой русской печке, не побеленной, так и оставленной в красном кирпиче, чугунки всех размеров, лоскутное одеяло на лежанке. На деревянной лавке у печи кот сидит серый пушистый. Заметив оборотней, вздыбился, зашипел и дал драпу в подполье.
