– Лиза?
Патрис стоял передо мной и улыбался. Мешочек с пряниками повис у него на запястье, а в руке он держал фляжку с морсом, ту самую, из которой было так приятно пить. И… и один-единственный стаканчик белого, мягкого, начинающего таять пломбира.
– Вот это да, – выдохнула я.
– Рад, что вы оценили мою фантазию.
Мы засмеялись вместе.
– Здесь ужасно хорошо, – произнесла я. – Спасибо вам.
– Это вы хотите так сказать, что начинаете в меня влюбляться?
– Ну нет! – возразила я, беря его под руку и подхватывая пломбир. – Просто это место кружит голову, вот и всё. Например, моя мать и Этьен глаз друг друга не сводят, будто у них второй медовый месяц. Ммм… вкусно!
Патрис глядел на меня с лёгкой улыбкой, в которой мешались снисходительность и восхищение.
– Мы могли бы остаться тут подольше, – предложил он. – Мне кажется, тут вам определённо будет уютнее, чем в доме господина Хмаля.
Я обвела взглядом закатную набережную. Здесь и впрямь было красиво. Праздник, вечный променад, который никогда не кончался.
– Не знаю, – произнесла я. – Можно ли устать от сказки? Когда каждый день похож на предыдущий… Ведь это надоедает рано или поздно, разве нет?
Наши взгляды встретились.
– Вы никогда бы мне не надоели, – тихо сказал Патрис.
Наверное, он был честен. И он учил меня кататься верхом и играть на фортепиано. Идеальный понимающий влюблённый, который оказался рядом в нужное время.
Вот только у него не было с собой бутербродов.
Я моргнула. Почему это я вдруг подумала про бутерброды лорда Танниса, гуляя с Патрисом? Лорд, кстати, наверняка бы высмеял меня за это самым язвительным образом. Ещё бы и ехидно прошёлся грязными сапожищами по моему желанию флиртовать и быть предметом обожания, будучи замужней женщиной.
И тут я вдруг поняла, что меня смущало в Патрисе. Ехидные шутки про бутерброды, режущие реплики, недопонимания – их не просто не было. Не было ни ехидства, ни подколок, ни сарказма. Нет, Патрис не растекался передо мной сахарной лужицей, в его словах не было медовой лести и фальшивых нот. Я искренне ему нравилась, я видела это совершенно точно. Но он… подстраивался под меня. Он был слишком идеальным. Мы ни разу не поссорились, он ни разу не сказал чего-то, с чем я была не согласна. Ни малейшего признака неудовольствия, ни одной язвительной реплики.
А ведь это невозможно: острые углы есть у каждого. И это значило, что Патрис очень умело старался не быть для меня неудобным. Ему хотелось, чтобы мне было с ним хорошо. Вот только насколько хорошо было ему? Долго ли он так выдержит? А если даже и выдержит… стоит ли оно того? Если это идеал… может, ну его, такой идеал?
Я невольно отступила на шаг, выронив остаток пломбира.
– Лиза, всё в порядке? – спросил Патрис.
– Нет, – вздохнула я. – Совсем не в порядке. Я вдруг поняла, что мы с вами ни разу не поругались, хотя обычно со мной ругаются все, кроме разве что…
«Росситера», – хотела добавить я и тут же вновь прикусила язык, вспомнив предателя-дворецкого. Вот уж о ком я точно не хотела думать сейчас.
– Неважно, – устало закончила я. – Просто мне кажется, что вы слишком уж ко мне добры, и мне от этого неуютно. Словно вы притворяетесь и на вас надета маска. Может, вы вместо этого представите, что рядом стоит какая-то вздорная, навязанная вам девица, которую вы вынуждены развлекать?
Несколько секунд Патрис глядел на меня с непроницаемо-задумчивым выражением лица. Такой взгляд появлялся у моего мужа, когда он высчитывал что-то. Вот только когда на меня смотрел так лорд Таннис, мне было чудовищно любопытно, что он скажет. А сейчас…
Глаза Патриса вдруг азартно зажглись.
– Мы можем поругаться вдрызг, перестать разговаривать друг с другом и начать обмениваться записками, – предложил он. – Обещаю, что уж тут-то моя фантазия в области оскорблений и подколок проявится во всей красе.
Я невольно рассмеялась:
– Хорошая идея. Я подумаю. Наверное, это и правда звучит соблазни…
Я вдруг замолчала, поняв, что он мне предлагает. Записки. Образец моего почерка. Нет уж. Я не знала, кто вложил Патрису в голову эту блестящую идею, но уж этого Хмаль от меня точно не дождётся.
– …но, может быть, в другой раз, – вывернулась я.
Во рту, несмотря на съеденный пломбир, вдруг стало горько. Теперь я совершенно точно понимала, что Патрис под меня подстраивался. По указке Хмаля или нет, я не знала, но даже если Патрис искренне влюблён, рано или поздно ему надоест притворяться – и это ударит и по нему, и по мне.
Впрочем, увы, об этом же говорил мне и мой муж, когда речь зашла о нас двоих:
«Вы сидите рядом со мной и надеетесь на чудо. Что мы будем гулять, взявшись за руки, купаться в море и кататься на лошадях, а потом у нас родится сын. И когда этого не произойдёт – а этого совершенно точно не произойдёт, – вы разочаруетесь в нашем браке и разочаруетесь во мне».
Да что ж такое! Я мрачно посмотрела на золотой горизонт. Куда ни кинь, всюду сплошные романтические разочарования, даже морс не льётся в рот! Подозрительно вкусный морс, кстати. Впрочем, здесь, у моря, любая еда и любые напитки казались вкусными. Гулять у кромки волн, наслаждаясь закатом и нехитрыми сладостями, и правда было здорово... вот только моего мужа здесь не было.
Я зевнула и устало потёрла глаза: день всё-таки выдался долгим, да и небо весьма быстро заволакивало тучами. Пора было идти домой.
И тут я увидела знакомую фигуру, стоящую у балюстрады набережной.
Я узнала бы его из тысячи.
Росситер.
Заметив мой взгляд, он быстро отвернулся и пошёл прочь.
Я чуть не бросилась следом. Сейчас был мой единственный шанс его догнать и выяснить отношения! Но, чёрт подери, с Патрисом на хвосте это было невозможно.
Я развернулась к Патрису.
– Я передумала, – решительно произнесла я, вручая ему морс. – Возьмите мне лимонаду. Хочу побыть вздорной девицей, чтобы вы со мной наконец поссорились.
– Вы опасно к этому близки, – предупредил Патрис с улыбкой.
– А я знаю!
Пару секунд я провожала его взглядом. В душе шевельнулось сожаление: рядом с ним действительно было здорово, но слишком уж высокую цену приходилось за это платить. Я ведь даже не знаю, что Патрис думает на самом деле. Если он разозлится или обидится на меня, если захочет сказать мне что-нибудь резкое, но сдержится, я не замечу, не заподозрю, не догадаюсь. Не догадаюсь один раз, два, сто… но что будет в сто первый раз?
Интересно, а как вёл бы себя лорд Таннис, если бы я подстраивалась под него, внимая каждому его слову? Если бы я стала идеальной женой? Послал бы меня к чёрту? Влюбился бы без памяти? Или по-прежнему нёс бы всякую чушь вроде «мы не будем кататься с вами на зебрах и бегать в догонялки, жизнь кончена, вы во мне разочаруетесь, наше супружество станет невыносимым»?
