— Пожалуйста, — ведьма жестом пригласила меня идти вперёд. — Вы здесь главная.
Вот да. Надо почаще об этом напоминать и работникам, и воспитанникам.
Вход на полигон был устроен через склад с деревянными манекенами. Я открыла дверь своим ключом и вздохнула, заметив меч Сокола на стойке для оружия. Устраивать разнос за нарушение дисциплины резко расхотелось. По договору клана с министерством иностранных дел Фитоллии охранники имели право тренироваться на полигоне.
— Ложная тревога, — пробурчала я, оглянулась, но ведьмы и след простыл. — Лина Лара?
— Я здесь, — отозвалась настырная гостья. Пока я разглядывала меч, она вышла со склада на сам полигон. — Не хотите присоединиться?
Проклятье! Сейчас она узнает лучшего убийцу, доложит Ведане, и рыжая стерва закатит фееричный скандал. “Я же просила держать вашего кобеля подальше!” Куда его деть, если министр иностранных дел по долгу службы бывает в каждом королевстве? Запирать в подвале, когда она приходит в школу с проверкой?
— Лин Сокол — глава нашей охраны, — с порога начала оправдываться я, но ведьма приложила палец к губам.
— Тише, не спугните. Я тут стою, задержав дыхание. Пекло, какой мужчина.
Аромата жжёного сахара я в такой ситуации никак не ожидала. У Лары горели глаза, она украдкой облизывала губы и кокетливо накручивала на палец прядь волос.
— Высокий, сильный, весь такой… Поджарый. Уф-ф-ф-ф. Почему я замужем? Предупреждала же мама: “Ларочка, не торопись!”
Я, наконец, посмотрела на полигон. Раздетый до пояса Сокол сражался сразу с пятью манекенами. Кружился между ними, нанося удары голыми руками. Чётко, выверено ритмично. Ладони, наверное, звенели, встречаясь с деревом раз за разом, на коже блестел пот. Напряжённые мышцы казались каменными. И да, он был удивительно красив. Грациозен и одновременно опасен настолько, что дух захватывало. Оживший меч, воплощенная в человеческом теле ярость.
— Везёт же кому-то седлать такого жеребца каждую ночь, — промурлыкала Лара и томно прикрыла глаза. — Сплетники не врут. Воины Клана Смерти — особая слабость для ведьмы.
У меня от стыда лицо загорело. Ладно, аромат похоти, к нему я привыкла. Но как хватает раскрепощённости вот так в открытую обсуждать мужчину, словно он — вещь? Ни одного повода ведь сейчас не дал. Тренировался.
На последней мысли я запнулась. Грохот ударов слишком сильно напоминал барабаны на клановых праздниках. Танцоры под них впадали в транс. Кружились на поляне, являя миру звериную сущность, соединялись с природой. Но Сокол ушёл глубоко в себя по другой причине. Им управлял гнев. Над полигоном стояло настолько плотное облако чёрного перца, что грозило заслонить солнце. Напрасно я втянула носом воздух. Закашлялась до слёз из глаз и схватилась за горло. Невыносимая концентрация. И лучше Соколу от того, что он выплёскивал эмоции, не становилось. Бездна затягивала. Он не чувствовал боли, не видел никого вокруг. Просто бил, бил, бил, бил.
— Признаюсь, лина Амелия, это лучшая часть экскурсии, — проворковала Лара, а меня передёрнуло.
Сочетание перца и жжёного сахара — худшее на свете. Хотелось схватить ведьму за плечи и встряхнуть. “Очнись! Какая похоть? Ты не видишь, что ему плохо?”
Но она, и правда, не видела. Никто не видел. Все смотрели на улыбающегося Сокола, слушали его шутки и на мгновение не могли представить, какая бездна у него внутри. “Это же Сокол. Лёгкий, смешной, несерьёзный. Уж у кого у кого, а у него всё хорошо”.
И я не замечала. Не хотела. Замкнулась в своих страхах, утонула в эгоизме и вот так походя, играючи, причинила боль человеку. Проклятый букет! Если б знала, что так выйдет, сожгла его в руках у Марко!
— Я думаю, лина Лара, мы увидели достаточно. Экскурсия закончена, у вас есть ко мне вопросы?
— Нет, благодарю, — она вытянула спину, наткнувшись на мой сердитый взгляд. — Завтра мы приведём детей на праздник по случаю начала занятий. Заберём вовремя. До встречи.
— Тёмных ночей, — пожелала я, забыв, что правила вежливости требовали проводить гостью до дверей.
Но ведьмы была слишком горда и независима, чтобы злиться на отсутствие внимания. Поправила волосы в причёске, одёрнула короткую юбку и начала читать заклинание, открывающее портал. Тем лучше. Долгие проводы в нашем случае — лишний повод для ругани. Я закрыла глаза, ослеплённая рамкой портала. Мгновение считала, пока шипение не стихло. И опоздала сбежать. Сокол заметил зрителей. Стоял теперь, опустив руки, и высверливал меня взглядом.
Чего я себе напридумывала? Причём тут букет? У лучшего убийцы клана, наверняка, проблемы посущественнее, чем ухаживания за мной.
— Браво! — тонким голосом закричала женщина, и раздались хлопки в ладоши. — Лин Сокол, это было великолепно!
А вот и пропавшая Малия. Пришла на полигон раньше нас с ведьмой и тихо стояла у борта трибун.
— Хотите лимонад? Жарко же после тренировки.
Конечно, он хотел пить. Не велика наука угадать настолько простое желание. Подглядеть, кто именно пришёл на полигон, заранее приготовить лимонад, отпроситься у Сары и теперь выступать спасительницей от жажды.
Я пожала плечами, но от скованности получилось так, будто дёрнулась. Сокол пошёл к трибунам, на ходу натягивая на мокрое тело снятую со столба рубашку.
— Благодарю, — хрипло и очень тихо ответил он. Губами пошевелил. И от усталости не расточал больше своё фирменное обаяние. — Лимонад весьма кстати.
— Я в него имбирь с мёдом добавила, — защебетала Малия и чуть не задохнулась от счастья, когда воин забрал у неё стакан, коснувшись пальцев.
Кого-то и соблазнять не нужно. Сами готовы запрыгнуть в постель. А я ещё чихала из-за чужого гнева! От облака уже ничего не осталось. И тут я снова замерла. Малия горела эмоциональной свечкой, но внутренняя бездна Сокола поглотила всё. Я ничего не чувствовала! Абсолютная пустота царила вокруг.
Что же с тобой случилось, приёмный сын Магнуса? Когда ты умер, оставив от себя крошечный осколок души? Не бывает так у живых, чтобы даже боли не было. Один гнев и пустота за ним.
Глава 12(2)
***
Сокол зажмурился, наслаждаясь тем, как струи горячей воды стекали по спине. Да благословят боги лину Хельду, вырастившую дом с водопроводом. Не так уж много нужно, чтобы с комфортом смыть грязь и пот с уставшего после тренировки тела.
Сегодня было совсем плохо. Он действительно провалился в чёрное “ничто” и уже не думал, что когда-нибудь из него выберется. Грохот ударов сменил шум дождя. Настоящий ливень был и серая муть за окном. Видение, а, может, воспоминание. Единственное, что осталось из детства. Маленький мальчик сидел на полу и пел песню: “Дождик, дождик, уходи, ждём тебя в другие дни”. Потом было имя в начале строчки. Имя-ключ к прошлому, спрятанная от мальчика тайна, но Сокол его не помнил.
