“Рано, — вздохнула я мысленно на пути из столовой в спальню. — Штат до сих пор укомплектован не полностью. Нет учителя по целительству, зельеварению, немагическим дисциплинам”.
От усталости и сытости глаза закрывались. Думать о чём-то, кроме мягкой постели и тёплого одеяла, не хотелось. Но мне ещё нужно было написать пару писем потенциальным работникам.
— Амелия, ты должна взбодриться, — решительно заявила я, подхватывая полотенце.
Пообещала себе ванну с ароматическими маслами на выходных, а пока обошлась быстрым душем. С волосами только возилась долго. В детстве промывать их было тяжело, но и сейчас требовались терпение и четыре разных средства: для блеска, упругости, приятного запаха и от запутывания. Последнее я смывала прохладной водой, поэтому спать расхотелось мгновенно.
— Второе полотенце забыла, — спохватилась я, вытирая волосы мягкой тканью. — Растяпа. В цифрах не путаешься, главы учебников наизусть знаешь, а в быту дура-дурой.
Предчувствуя, что замёрзну, я поёжилась и выскочила в спальню в неглиже. От громкого визга спасло только чудо. Жених сидел на кровати. “Вернул” мне неловкую сцену за тот вечер, когда я просила его стать учителем боевой магии.
— Прости, — смутилась я, заклинанием сдёргивая халат с вешалки. — Потайная комната. Я была уверена, что одна здесь.
— Найти проход легче лёгкого, — беззаботно улыбнулся Сокол. — Оценка “неудовлетворительно” вам, лина Амелия, за маскировку и защитные чары.
— Разве обеспечение безопасности — не обязанность начальника охраны? — не сдавалась я.
Халат прилип к мокрому телу, босые ступни мёрзли, но подходить к кровати ближе, чем на три шага я не рискнула. Да, аромата жжёного сахара не чувствовалось. Зато блеск в глазах жениха выдавал его мысли с головой. Лучший убийца разве что не облизывался, скользя взглядом по моему телу, едва прикрытому тонкой тканью. А у меня были к нему рабочие вопросы.
— Виноват и готов понести наказание.
— Сирая пропала, — выпалила я. — С утра не появлялась. Ты отправил её следить за студентом? Они вместе куда-то ушли?
— Нет, — Сокол встал с кровати и чёрной тенью качнулся ко мне. — Студент старательно точит зубы о гранит науки, зарабатывая боль в спине и плоские ягодицы. Я снял с него слежку. Проверка Пруста ничего нам не дала. Домус Визарис признал в Марко закадычного друга. Они целовались в дёсны, вспоминали прошлые попойки и пугали посетителей трактира громогласным хохотом. Так что я отпустил Сираю. Не знаю, куда она делась, призраков сложно контролировать.
Настроение у жениха было игривое. Он легко касался губами моей шеи, гладил по спине, потом осмелел и положил руки на бёдра.
— Подожди, — смутилась я. — Не торопись, а то у меня сейчас от твоих ласк голова закружится и я всё забуду. Ты уверен, что Марко Ведари не опасен?
— Конечно, нет, — фыркнул он, прижимая меня к груди. — Ему до сильнейшего мага, как до Тёмной империи пешком. Напрасно мы себя накрутили. Чуть ли не заговор против Клана Смерти с участием короля Бессалии придумали. Но там всё просто. Отец Марко хочет посадить его на высокий пост в академии. А как это сделать без научных заслуг сына? Никак. Лицедействует он здесь, притворяется учёным. Расслабься, дорогая, всё под контролем.
Мне хотелось довериться жениху и сделать вид, будто ничего подозрительного не происходило. Но лин Ведари неплохо разбирался в магии и точно имел за плечами внушительный багаж знаний. Если все его изыскания — фальшивка, то я ничего не смыслю в науке. Кроме того, мне не давали покоя слова Лары. Вдруг у Марко и впрямь есть такой же дар, как у Пруста? Разве не смог бы он обмануть Домуса Визариса?
— Я должна кое-что тебе сказать, — я отошла от Сокола на полшага. — Возможно, узнав это, ты захочешь расторгнуть помолвку. И я пойму тебя. Но молчать не могу.
Я сглотнула комок в горле и сделала несколько глубоких вдохов. Лучший убийца клана смотрел на меня, терпеливо ожидая продолжения, а я не могла подобрать слов.
“Милый, я целовалась с другим. Только ты его не убивай, потому что он может быть важным информатором. И меня не убивай. Я вообще не виновата!”
— Мне кажется... Нет, я почти уверена, что Марко умеет насылать мороки, — произнесла я. — Очень правдоподобные мороки, запутывающие сознание до такой степени, что ты становишься другим человеком. Буквально. Я стояла у источника, но была уверена, что танцую на балу и зовут меня Фелиция. — Еще мгновение тишины и я собралась с духом. Посмотрела в небесно голубые глаза и, прощаясь с счастливой семейной жизнью, продолжила: — А потом я, будучи Фелицией, позволила Марко поцеловать себя. Прости.
“Не простит, — билась в голове паническая мысль. — Мужчины клана не прощают измен”.
Даже если женщину насиловали, она становилась испорченной. Нет, муж, жених или отец, конечно, наказывали виновника. Убивали его в честном поединке или просто забивали камнями на смерть. Но легче несчастной от их мести не было. Позор навсегда ложился на неё несмываемым пятном. Украденный поцелуй — не надругательство, однако его хватило бы, чтобы Сокол потребовал вернуть браслет.
Время шло, я боялась дышать, даже взгляд поднять не смогла. А потом почувствовала, что жених гладит мои мокрые волосы подушечками пальцев.
— Ты ни в чём не виновата, — прошептал он. — Под мороком себя невозможно контролировать. Ты действительно становишься другим человеком. И даже если тебе понравился поцелуй, я не стану ревновать. Понравился?
Сложный был вопрос. Врать жениху не хотелось, но и сказать правду после “помилования” казалось кощунством. Сокол плевал на то, как должен был отреагировать на признание по мнению наших соклановцев. Любой другой мужчина немедленно прекратил бы отношения, обвинив меня в неверности. А он спросил, понравилось ли мне целовать другого мужчину.
Я осторожно принюхалась, до дрожи боясь узнать запах чёрного перца. Но нет. Мята была с тонкими нотками жасмина.
“Любовь, — привычно расшифровала я. — И надежда”.
Только непонятно, его ли эмоции я уловила. Раньше, кроме злости, похоти и преданности главе клана, ничего не было. Любовь и надежда вполне могли исходить от меня. Хоть Магнус и настаивал на другом объяснении странностей Сокола, я ещё не отказалась от своей теории.
— Фелиции понравился, — наконец, ответила я. — Но я не она. Я твоя. Обещаю, что впредь буду очень осторожной. Не позволю такому повториться. Ты мне веришь?
— Верю, — выдохнул он и обнял меня. Аромат мяты окутал плотным облаком. Не единого шанса жжёному сахару не оставил. — И знаю, что любое воспоминание перебивается новым. Почти любое. Амелия, поцелуй меня.
Голова всё-таки закружилась. От хрипотцы в голосе Сокола, от пронзительного взгляда любимых голубых глаз, от тяжести его рук на талии. Я улыбнулась, чувствуя, как мята пьянит и будоражит кровь, обвила руками его шею и послушно потянулась к губам.
Где-то в глубине школы будто музыка заиграла, тихая, напевная. Я снова проваливалась в бездну и не ждала спасения. Нежность Сокола обернулась настойчивостью. Он прервал поцелуй и потянул за полы халата, открывая мои плечи, обнажая грудь. Жарко стало в комнате, стыд окрасил алым мои щёки.
