— Ведьму тебе в тёщи, — прошипела я, когда стук усилился. — Иду!
Дурное предчувствие спазмом скрутило живот. Марко сбежал ночью? Кто-то из детей пострадал? Или всё дело в загадочной пропаже духа-хранителя?
Я накинула халат поверх ночной сорочки и распахнула дверь.
— Лин Ведари, — я запахнула полы халата поплотнее. — Вы с ума сошли? Зачем так шуметь ещё до подъёма?
“С маскировкой точно нужно что-то делать, — отметила я про себя. — Прав был Сокол, никуда не годится, что ко мне в секретную комнату кто угодно может вломиться. Нужно попросить его лично исправить мой недосмотр, лучше никто не справится. Заодно пусть защитные чары повесит. От всяких рыжих и голубоглазых с особым даром”.
— Простите, лина Амелия, но мне срочно понадобились мои артефакты, — выпалил студент, на ходу застёгивая синий камзол. — Ночью пришла гениальная идея, как можно исследовать потоки силы внутри источника, а нужного инструмента нет. Лин Сокол обещал их вернуть, когда пройдёт проверка. Забыл, наверное. Знаю, что вы единственный человек, способный повлиять на сурового убийцу Клана Смерти. Спасайте, умоляю. Сегодня к вечеру я обязан отправить в Академию отчёт об успехах. Что я напишу наставнику? Чем я тут занимался, проедая выданное на срочные расходы серебро? Ох, влетит мне, ох, влетит!
“Целовал чужих невест и доводил до белого каления ранней побудкой”, — ехидно подсказал внутренний голос.
Но я шикнула на него. Во-первых, Марко не знал, что я помолвлена. Во-вторых, даже раннее утро не повод забывать о вежливости и своих прямых обязанностях. Да, я сомневалась, что на Сокола мог бы повлиять хоть кто-нибудь. Однако попробовать уговорить жениха стоило. А то рыжему бессалийцу будет крайне трудно писать отчёт отрубленными пальцами.
— Хорошо, — выдохнула я. — Дайте мне пару минут привести себя в порядок.
— Разумеется, — ответил он и продолжал тараторить, пока я не захлопнула дверь. — Но я заклинаю вас поторопиться. Когда охраня меняется, я же не знаю. Уйдёт командир посты проверять, ищи его потом. Время, время, ценнейшее время утекает водой сквозь песок!
Я умылась, надела свежее платье и причесалась. Скорости сборов позавидовали бы инструктора в академии. Ни один воин-выпускник не смог бы так быстро справиться с мелкими пуговицами на лифе.
— Не переживайте, — попыталась я успокоить студента, — даже командир нашей охраны ещё спит в такое раннее время.
“Только вы с какой-то стати проснулись ни свет ни заря!” — добавила я в мыслях, но снова не озвучила колкость.
Коридоры школы пустовали, по двору не носились дети. Все действительно досматривали сладкие сны в тёплых постелях. А я нет! Шла к зданию бывшего приюта, кутаясь в тёплую шаль и молясь всем богам о терпении.
Будить жениха отчаянно не хотелось. Наверняка он уснул после вечернего свидания так же поздно как и я. Ворочался, задыхаясь от переизбытка чувств.
— Скорей же, — поторопил меня Марко в очередной раз.
Я нахмурилась, разглядывая щель между створкой и дверью. Тонкий луч света пробивался в коридор. Конечно, Сокол мог бы не вешать десять замков, но совсем уж не закрываться было странно. Сердце замерло. Холодок пробежался по спине.
“Только бы он был в порядке!” — билась в голове единственная мысль.
Я вошла без стука. Сил на него не хватило и смелости. До дрожи боялась, что никто не ответит. Придумала за мгновение сотню вариантов, что могло произойти с женихом ночью. А самый простой на ум не пришёл.
Он был не один. Пока я во сне грезила, куда поставлю на поляне перед домом отца свадебные шатры, Сокол развлекался с женщиной. Она оторвала голову от подушки и сощурилась на меня.
— Стучаться нужно, лина Амелия, — проворчала посудомойка Малия, даже не пытаясь прикрыть голую грудь. — Вас сюда никто не звал.
32(2)
***
Сон был вязким, неприятным. Не похмелье, но тоже болото, и из него не вынырнуть. Женские голоса звучали в комнате. Что-то важное происходило, катастрофическое, а Сокол никак не мог открыть глаза. Почему рядом чужой запах? Почему он всей кожей ощущает присутствие женщины? Что вчера было?
— Извините, — холодно сказала Амелия. — Я действительно пришла не вовремя.
Лучшего убийцу Клана Смерти дёрнуло судорогой. Он, наконец-то, сел в кровати. Простынь касалась обнажённого тела. Под боком куталась в покрывало посудомойка со школьной кухни. Сокол с трудом вспомнил её имя. Малия. Да, точно, он пообещал ей возможность учиться вместе с племянником. Погасил скандал на пороге дома, когда Амелия забирала мальчика. Бездна, как она здесь оказалась? Как?!
— Рабочий день ещё не начался, — продолжала возмущаться Малия. — Я имею право отдыхать с кем хочу и как захочу. Пойдите вон.
— Ваш рабочий день и не начнётся, — ответила директриса. — Вы уволены. Гулящих девок в своей школе я не потерплю.
— Не имеете права! — взвизгнула она. — Я буду жаловаться старейшинам!
— Полномочия мне давал глава клана, а не старейшины, — напомнила Амелия. — Выбирать работников, увольнять их за нарушение дисциплины и возможный риск для морального облика воспитанников.
— Я ничего не нарушила! Я ночевала не в школе, а в спальне жениха. А вы, если завидуете чёрной завистью, так попросите отца сосватать вас за кого-нибудь. Рябого, косого, хромого или лысого — любой подойдёт. Хватит в девках сидеть и другим жизнь портить!
— Замолчи, — оборвал её Сокол. — Не знаю, что ты себе придумала, но я помолвлен.
Лицо Малии прекрасно выражало крайнюю степень шока. Она с трудом захлопнула рот и, не снижая градуса истерики, поинтересовалась:
— То есть как помолвлен? Мы вчера переспали, ты мне пел, как сильно любишь, а утром в кусты? Нет, дорогой, не выйдет. Где твой помолвочный браслет? Нет его! А на словах в Клане Смерти ни одна помолвка силы не имеет. Обесчестил меня? Женись теперь!
Желание задушить её было настолько сильный, что Сокол тисками сжал горло посудомойки. Она пискнула от ужаса, но больше ни звука не произнесла.
— Между нами ничего не было, дрянь ты вероломная. Кто научил тебя дешёвым трюкам? Кто вдолбил в твою пустую голову, что меня можно вот так подставлять? Пришла утром, разделась, легла в кровать и кричишь о свадьбе.
— О боги, Сокол, прекрати, — застонала Амелия. — Ты оскорбил меня изменой, так не унижай хотя бы враньём!
Он обернулся к ней. Успел увидеть, как блестят слёзы в глазах, как рот кривится от едва сдерживаемой боли, а потом его невеста закрыла лицо руками.
