Проскакав на всех порах через лес, мы застыли в изумлении на дороге, подходящей к горам с внешней стороны. Здесь явно прослеживались следы пребывания кортежа — примятая трава на месте отдыха, свежие лошадиные следы, лунки от колес. Но... он исчез. Кортеж не пошел по своему предполагаемому маршруту, а развернулся вспять!
Кипя от негодования (я не мог придумать разумную причину происходящего), бросился вслед. Нагнали у ближайшего городка, экипаж отдыхал в трактире. Там же был и посыльный, вовсе не плутающий в лесу. Посыльный при моем появлении побелел, покраснел, слегка осел и даже сделал робкую попытку скрыться с глаз с помощью бегства. Конечно, ему это не удалось. Тогда безо всякого допроса бледный молодой человек, трясясь и глотая слова, стал умолять не губить его жизнь, не сажать в подвал и не пытать на предмет того, чьи мыши прогрызли ковер из прошлой посылки. Он округлил глаза и шепнул, что никому на свете, клянется, не скажет про многочисленные захоронения вокруг поместья. Мы с Эстом во все глаза разглядывали нервного типа, прикидывая, требуется ли ему лекарская помощь немедленно или стоит выслушать рассказ до конца. В конце посыльный присовокупил, что милой нежной девушке из поместья вряд ли понравится, если на её глазах будет зверски замучен человек. Как раньше. Как уже происходило, и от чего она стала заикаться.
- Что?! — вытаращил глаза я, хватая паренька за грудки. Вокруг нас уже собралась любопытная толпа, но никто не спешил вмешиваться.
- Что он несет? — Эст повернул ко мне голову. – Похоже, перегрелся или местное пойло перебродило сверх меры.
- Исключено! – тонкий испуганный голос бармена разрезал тишину. – Все напитки проходят обязательную проверку комитетом Пристойного возлияния!
- Алёна! — сдавленно прохрипел я, чувствуя, как внутри загорается волна негодования от неожиданной догадки. — Эст, немедленно сопроводи кортеж в поместье... Я оторвусь от вас, кажется, у меня возникло срочное дело!
- Эй, ты там поосторожнее! — донеслось мне вслед, когда я выбил ногой дверь на выходе из трактира.
- Разберусь... — прорычал.
Глухая ярость клокотала глубоко под кожей... кто посмел так грубо нарушить планы, воспрепятствовать моим желаниям, тот нуждается в наказании. Хотелось посильнее тряхнуть девчонку, чтобы вытрясти из неё всю дурь разом. Что она себе мнит? Дерзкая, взбалмошная, глупая... перешла все границы. Встала на путь недозволенного. Больше так продолжаться не может. Девица слишком обнаглела, поставила под угрозу мое намерение помочь бедному Планту, семье волтов, лесу... И пусть Алёна не знала всех обстоятельств, это не оправдывает вероломные действия, развернувшие кортеж вспять. Из-за всего мы потеряли целый день.
Если в этот раз все спустить с рук, то в следующий она будет отдавать приказы уже мне, ничуть не смущаясь. Малявка чертова... Неправильно все это, женщины никогда не умели принимать взвешенных решений. Одни эмоции. Губительные и такие... пленяющие. Тяжело было признаваться, что не разум руководил мной, когда я на всех порах гнал Черного домой. А горячее нутро, всколыхнувшееся от невиданной наглости. И небывалого притяжения... Красные всполохи загорались в душе, а потом, почему-то опускались ниже... по спиралям скользили вниз живота. Подчинить и усмирить непокорную девицу! Каскад разрушительных чувств сжимал грудь. Неужели я не такой уравновешенный, как думал о себе? Я мотнул головой, приводя мысли в порядок. У меня определенная цель. Хотелось проучить, потрясти, унизить, наказать покрепче, чтобы неповадно было лезть в чужие дела...
Я даже знал, как. Ворвавшись в дом, словно дикий ветер, распугав прислугу, я бросился в кладовую, где хранился сундук с моими детскими вещами. Достал дрожащими руками, открыл, чуть не перевернув. Вот оно! Выудил тонкий прутик, которым меня самого хлестал в детстве отец за шалости, хорошо сохранился, чтоб его! Проверил пару раз на собственной руке. Неприятно! Впрочем, серьезным оружием его не назовешь.
Бросился в комнату к Алёне. Девушка сидела за столом и сосредоточенно писала. Неплохо бы проверить, что... Но сейчас мне было не до этого. Первая же издевка про пленников из подвала заставила её побелеть в цвет снега и подскочить с места. Это красноречивее любых слов подтверждало мою догадку. Алёна пыталась поговорить, но слушать я не хотел. Ощущение скорой расправы дурманило голову и наполняло странным удовольствием. Пара прыжков, и испуганная жертва прижата к кровати. Я беззастенчиво оголил девушке место для наказания и даже пошутил, когда она неверно оценила двойственность ситуации. Думает, значит о том, как должны развиваться отношения...
Звонко ударил, Алёна дернулась и вскрикнула, пытаясь освободиться. Несколько ударов, коротких криков, и внутри меня загорелось пламя. Огонь желаний столь понятных, как и сама природа. И ни с чем не сравнимое удовольствие обладать, властвовать, наказывать... Касаться. Такая хрупкая и беззащитная жертва. И такая желанная. Я сам не понял, как со мной произошла подобная трансформация. Хотелось отбросить чертов прут и продолжить дальше. По-другому. Но я держался. Не так... не сейчас.
Хрупкая фигура, тонкий стан, нежная кожа и манящие окружности внизу спины. Волосы, словно расплесканные во все стороны. Трепыхание слабого тела, глухие вздохи и судорожные удары сердца. Я удивлялся, что даже сейчас Алёну не покинула привычная насмешливая манера, и она продолжала меня о чем-то спрашивать... Несносная... Удивительная! В конце, я не удержался и, отбросив прут, коснулся ладонью того места, куда только что пришелся удар. Белая кожа и на глазах розовеющая полоса. Совсем легонько провел кончиками пальцев по красноте, пробуя, вбирая ощущения. Внутри кольнуло вспышкой притяжения, хотелось схватить полной ладонью, но вдруг пальцы обожгло. Я резко одернул руку, хмурясь. Мрачные мысли внезапно пронзили одурманенный разум!
Что я творил?! Зачем? Для чего причинял ей боль? Только ради своего гнева? Или мне что-то хотелось скрыть от самого себе? Я не привык к непослушанию, поэтому даже среди волтов временами приходилось отстаивать свой авторитет и действовать решительно и жестко. Но Алёна... Она будила совсем другие ощущения, чувства... инстинкты. Сейчас я сам не мог ответить на вопрос, зачем так сильно сжимал тонкое тело.
Я все опять делал не так... Портил и так небольшую вероятность сближения между нами. Должно быть совсем по-другому, иначе. Я замер, потрясение ледяными каплями окатило душу. Снова и снова я совершал ошибку. Раз за разом попадал в ловушку внутреннего обмана и не позволял себе делать то, что требовало сердце. Неправильно, все не так... Я словно заморозился, краем сознания наблюдая, как вскакивает Алёна, выкрикивая обидные ругательства, подтверждающие то, что я испортил зарождающуюся тонкую связь.
Девушка выбежала из комнаты, хлопнув дверью. А я так и остался сидеть на кровати, той самой, на которой когда-то отдыхала Илен, ощущая, что образы двух девушек смазываются и перемешиваются, играют со мной и вырастают из тени сознания одной фигурой. Это было настолько странно и изумительно, что я на мгновение перестал понимать, где сон, а где явь. Но образ был слишком размыт, чтобы разглядеть какие-то детали. Быть может, это действие духов, которые ненароком решила примерить на себя Алёна? И органы чувств дали сбой, сливая ощущения от двух девушек в единое целое? Вот смеется у окна Илен. Или это профиль Алёны? Улыбка, чья она? Милая или насмешливая? Я не знал. Ясно было одно, я сам не понимал, что происходит.
