Впрочем, можно предположить существование частных случаев, требующих меньших затрат. Либо… признать, что мы по-прежнему ничего толком не знаем о времени, кроме того что способны совершенно бездарно его терять.
С.ш. Ханс Либниц Мастер Миражей, из доклада на ежегодной конференции
1 день журавля, Риль Суардис
Дамиен шер Дюбрайн
…Шутник споткнулся перед воротами, чуть не сбросив всадника. Дайм крепче уцепился за повод и дал четвероногому приятелю шенкелей. Размышлять и строить планы было некогда. Семь минут — это очень, очень мало, чтобы спасти всех, и себя в том числе.
Семь минут — это гораздо больше, чем он смел надеяться. Ровно на семь минут больше.
— Давай, быстрее!
Безрогий единорог прижал уши, оскалился и рванул вперед. В парадные двери Дайм влетел, расшвыряв лакеев и парочку припозднившихся гостей. Бегом устремился к залу, перед ним неслась воздушная волна — и плевать, что незаконно, он полковник Магбезопасности при исполнении, ему можно. Гвардейцев и шеров перед дверьми разметало в стороны, волна не тронула лишь юного короля со свитой, не успевшего дойти до Народного зала пяти шагов.
— Полковник Дюбрайн! — обернулся его несовершеннолетнее величество, просиял надеждой и едва не бросился Дайму на шею.
— Свадьба состоится… — тем временем разносился по Народному залу торжествующий голос ее высочества Ристаны, регента Валанты.
Кивнув королю — ваше величество, все потом, — Дайм схватил сенешаля за рукав, вытолкнул вперед и приказал:
— Объявляй короля и Голос императора, быстро!
Сенешаль, даром что ничего не понял, протестовать и задавать дурацких вопросов не стал. Вот что значит выучка и верность.
— Его величество Каетано шер Суардис, милостью Двуединых король Валанты! Его светлость полковник Дамиен шер Дюбрайн, Тихий Голос императора! — возвестил сенешаль, с легкостью перекрикивая скандал около трона.
Ристана осеклась на полуслове, обернулась. С ней — советник Ландеха, отец несостоявшейся невесты, и все присутствующие в зале — следом. Но раньше всех Дайма заметили те двое, ради которых он и пришел. Нет, прибежал. Прилетел, шис бы их обоих драл, идиотов!
Ее сумрачное высочество Шуалейда и темный шер Бастерхази, сияющие нестерпимым пламенем ненависти друг к другу, увидели его одновременно. Их на весь зал полыхающая ярость сменилась удивлением, надеждой, радостью… к радости добавились стыд и вина…
Ох, злые боги, что же эти двое натворили без него? Как сумели превратить любовь в ненависть?..
«Потому что кто-то слишком сильно боялся встретиться со своей болью лицом к лицу, вот теперь и пожинает последствия», — тут же укусила Дайма подлая совесть. От грызуна он отмахнулся: некогда страдать, надо действовать. Двуединые сотворили чудо не для того, чтобы Дайм его профукал. На этот раз он успел вовремя.
Вовремя, да. Пока еще никто не успел поубивать друг друга.
И если Дайм сделает все правильно, то никто сегодня не умрет, а вкус крови на языке, хруст ломающихся костей и ледяное касание Бездны, принявшей две души — останутся его личным кошмарным сном. Еще одним.
Удерживая на лице маску невозмутимости и обернувшись вторым слоем непроницаемой ментальной защиты, Дайм отогнал кошмар и попытался здраво оценить ситуацию. К чему ведет любой неверный шаг, он уже знал. Нет. Не так. До сих пор ощущал как боль, вину и ледяную пустоту. Где-то там, где должно биться сердце.
Плевать. Должно — будет. Потом. Когда они все будут в безопасности.
Пока же смерть лишь выжидала. Юная, синеглазая и златокудрая смерть. Убийца, стоящий рядом с Шуалейдой и притворяющийся безвольной куклой в рабском ошейнике. Он тоже смотрел на Дайма — без радости, без удивления или страха. Вообще без эмоций. Только голый расчет: как обойти еще одну помеху на пути к горлу темного шера Бастерхази.
Нет, мальчик. Никаких смертей сегодня. И завтра тоже. Что бы ни задумали Двуединые относительно тебя и Шуалейды — она моя. Они оба, Шуалейда и Бастерхази, мои. И ты тоже, неправильный убийца, никуда от меня не денешься.
А чтобы смерть ясно поняла, что ни шиса ей сегодня не светит, Дайм поставил между мастером теней и темным шером воздушный барьер. Заодно и убедился, что кошмар (он однозначно предпочитал кошмарный сон воспоминаниям о реальности) не солгал. Мастер теней, который не может иметь дара по всем божеским и человеческим законам, увидел стихийный барьер, видимый только одаренным. Увидел, беззвучно выругался и перенес Дайма из списка «помехи» в список «враги».
Ничего. С этим тоже можно будет разобраться позже. Сначала — помирить двух безмозглых устриц. Шуалейду и Бастерхази. А заодно пресечь затеянное Ристаной безобразие. Это же надо так обнаглеть, чтобы попытаться женить младшего брата вопреки воле покойного отца и вполне себе живого императора!
Вот в ком вины или стыда не было ни на ломаный динг — так это в ней, в Ристане Великолепной. Ее темные, как спелые вишни, глаза смотрели на Дайма (поверх головы короля) прямо, на губах змеилась улыбка. Как будто она видела перед собой не одного из самых могущественных шеров империи, а слизняка из когорты своих воздыхателей.
Короля она «увидела», лишь когда он прошел через весь зал, между расступающихся и кланяющихся гостей, и остановился за несколько шагов до собственного трона.
Ристана присела в реверансе. За ее спиной то же самое сделала Шуалейда — на нее Дайм пока старался не смотреть, как и на темного шера Бастерхази. Слишком много эмоций, затуманивающих разум. И тянущиеся к нему потоки тьмы и сумрака — тоже пока лишние. Он не может себе позволить ослабить контроль. Потому что один неверный шаг — и кошмар снова станет явью. Нет. Ни за что.
— Сестра, — кивнул Каетано, подавая Ристане руку для поцелуя.
— Ваше величество. — Та обозначила верноподданническое касание губ и выпрямилась, пропуская младшего брата к его трону. — Полковник Дюбрайн. Какая приятная неожиданность.
— Ваше высочество, — кивнул Дайм.
— Мы всегда счастливы видеть сына нашего возлюбленного императора в Суарде, не так ли, дорогая сестра? — не удержался от шпильки Каетано.
— Разумеется, счастливы, — и не подумала отступать Ристана. — Надеюсь, его светлость задержится у нас…
